Побег из плена.
И. А. МАССЯ - старший сержант, бывший радист, помощник начальника радиостанции роты связи 1-й ОБМП
На переднем крае мне побывать не удалось, так как все время находился при штабе бригады. Но связисты роты и в батальонах до последних боев в Эстонии и при обороне Таллинна честно выполнили свой воинский долг.
И вот эвакуация. На пристанях Русско-Балтийской и Беккеровской гаваней сесть на какой-либо транспорт не удалось. Что Делать? На рассвете 28 августа начали расходиться в разные стороны. А некоторые разгоняли машины с зенитными установками и сбрасывали их в море. Была и паника.
Отдельные командиры, проявив инициативу, организовали прорыв из Беккеровской гавани по берегу залива Копли. Немцы подняли вокруг Таллинна аэростаты с наблюдателями в корзинах и все, что делается внизу, просматривали. В сторону Таллинна двигались бесконечные обозы, машины, мотоциклисты врага. Слышны были команды наших командиров. Вырвавшись с боями из города, одна часть воинов пошла в сторону Нарвы, другая - на юг. В числе последней был и я. Шли лесами и болотами. Начался обстрел из минометов. Поступил приказ разбиться на группы, а потом на еще более мелкие группы. Осталось нас десять человек, в том числе один эстонец.
видели друг друга. Я успел сделать два выстрела из карабина. Потом выискивал цель, пока лежащий справа моряк-пулеметчик вел огонь. Я не слышал, как один из немецких солдат подошел сзади, прошил из автомата моряка-пулеметчика, а другой нацелил на меня автомат. Так 2 сентября закончилась моя попытка пробиться к своим, пересечь линию фронта. Всего немцам удалось пленить около двухсот человек.
Коммунистов, комиссаров и командиров отделили от остальных и увели. Рядовых погнали в Таллинн и поместили в здании бывшей гимназии в центре города. Набралось около тысячи человек. Гоняли всех на погрузо-разгрузочные работы. В конце марта 1942 года нас переправили в лагерь города Валга и там в мае я попал в рабочую команду на лесопилку. Жили в финском домике. Вскоре удалось познакомиться с младшим политруком по имени Василий и договориться о совместном побеге. Спрятались в опилки, а ночью ушли в лес. Голодные, истощенные прошли километров тридцать. Зашли в один дом. Хозяйка испугалась, но рукой указала на печь. В печи стояла в чугуне сваренная в мундире картошка. После этого мы пошли в сторону Пскова.
За двое суток прошли километров пятнадцать и снова, почувствовав приступы голода, зашли в добротный дом. В нем жил русский поселенец из эмигрантов. Он принял нас ласково, по-русски сказал: «свои, заходите». На столе появились хлеб, сало, сметана и прочая еда. Мы обрадовались и сели за стол. А хозяин тем временем послал своего сына-подростка в полицию. Не успели мы все съесть, как появились пять полицейских и сразу с порога: «Руки вверх!» Обыскали. Оружия не нашли. Василий забирает еду со стола, засовывает в карманы и говорит: «Там доедим». «Стражи порядка» понимающе кивнули головой и сказали: «Ну, пошли!».
Из полицейского управления нас доставили на лесопилку, сразу посадили в подвал, а утром вызвали на допрос. Комендант лагеря, немецкий лейтенант, задавал вопросы, а переводил солдат. Первым раздели Василия и начали избивать резиновой палкой. На спине оставались красно-синие полосы. После избиения в подвал. Подошла моя очередь. Я решил разыграть истязателей. Как только переводчик поднимал палку для удара, я сразу начинал кричать. Так повторилось несколько раз. Экзекуторы рассмеялись, но все же мне досталось несколько ударов. Правда, более «милосердных» по сравнению с теми, что получил Василий.
После наказания нас накормили: дали трехдневную норму хлеба и по увесистому куску конины. Потом снова подвал. Так повторялось несколько раз. Мы слышали, что так кормят перед казнью. Но до этого дело не дошло.
Когда нас везли в Валгу, в деревне увидели двух убитых краснофлотцев, убежавших из лагеря. На душе стало муторно. Остановили машину. Полицейский приказал нам с Василием похоронить убитых.
В лагере города Валга допрашивал немецкий офицер.
- Куда и зачем бежали? - спросил он.
А мы заранее условились, как отвечать на такой вопрос:
- Мы псковские. Хотели помочь своим родителям обрабатывать землю.
Последовал карцер. Баланду и кусочек хлеба давали один раз в два дня. Через десять суток выпустили. Смерть миновала и на этот раз: третьему рейху нужна была рабочая сила.
Я и еще четыре человека решили бежать вновь. Сотоварищами стали пятидесятилетний штурман торгового флота из Ленинграда, бывший ленинградский рабочий с колбасного завода, один красноармеец по имени Петр и моряк Анатолий. Все пятеро переболели сыпным тифом и еле держались на ногах. Нас в таком состоянии отдали эстонским крестьянам, у которых мы работали до весны 1943 года. Когда мы поправились, нас всех вернули в лагерь, где мы тщательно обдумали план побега. Изготовили ножи и различные отмычки. Все мы имели опыт и знали, что в дома заходить нельзя.
Мы, более ста человек, работали на латвийской станции Валка. С нами работали латыши и эстонцы, которые в субботу уходили домой раньше военнопленных. Мы жили в лагере в бараках, поэтому решили бежать в субботу днем. С латышами договорились, чтобы они в определенном месте отбили доску в заборе, оставив ее на одном гвозде, и разрешили взять их спецодежду. Свое же «обмундирование» бросили в уборную, переоделись в спецовки латышей, отодвинули доску в заборе и сразу побежали в лес. Я, имевший опыт побегов, почувствовал себя вновь командиром, возглавил группу и своим спутникам сказал, что днем передвигаться нельзя, а будем маскироваться в лесу или на болоте и дожидаться ночи. Так мы и поступили. Вскоре увидели, как немцы на мотоциклах мчались на всех направлениях, наверное, искали нас. Ночью шли только лесами и болотами. В дома не заходили. Питались грибами, картофелем, который добывали на огородах, варили и ели. Так пробирались двенадцать суток. Наконец, в одной деревне решили зайти в дом, но не все. Входили двое, а трое стояли снаружи. Хозяйка, трясясь от страха, дала солидный кусок сала и полбуханки хлеба. Ночью мы подошли к другой деревне, осмотрели все кругом, зашли в дом. Хозяин накормил нас, мы узнали, что он русский, служит в полиции. Он указал нам дорогу и предупредил, что у реки засады. «А за рекой живут русские».
Ночью перешли речку, в первом же доме нас встретила русская женщина, вынесла нам лепешки и вареную картошку. По сравнению с эстонцами и латышами здесь жили значительно беднее, но принимали и угощали нас от души. Старик показал нам лодку, на которой мы переправились на восточный берег реки Великой. Шли тут и днем, открыто, не боялись. У местных жителей спрашивали о партизанах. Те отвечали, что нет здесь партизан, но мы видели следы партизанских дел. Некоторые из моих спутников усомнились в возможности найти партизан и
предлагали переходить линию фронта. Я был против, считал, что лучше связаться с партизанами, чем одним пробиваться через фронт к своим.
За Псковом попали, наконец, к партизанам. А произошло это так.
Мы встретили старика. Он давал нам читать советские листовки и газеты. Но где партизаны, так и не сказал. Говорил, что были здесь, но ушли. Указал совсем другое направление. А тем временем партизанские наблюдатели-разведчики незаметно окружили нас. Мы спросили старика, что это за люди. Услышали ответ: «Это наши ребята». Партизаны нас спросили, кто такие. Мы ответили, что бежали из плена. Нас привели в штаб.
После расспросов, где и как служили, всех пятерых распределили по разным отрядам. Так мы, бывшие военнопленные, стали партизанами. В первые дни нам не выдавали оружия. У партизан был свой особый отдел, имевший обширную агентурную разведку. В этом его отличие от армейского. После узнали, что попали в Первую бригаду ленинградских партизан, большинство которых состояло из местных жителей и бывших военнопленных. Разведку бригады возглавлял майор.
По соседству с Первой воевала Третья партизанская бригада, имевшая на вооружении и артиллерию. Когда немцы сняли с фронта свои воинские части и окружили партизан, первой прорвала кольцо Третья бригада. При этом погиб ее командир.
Вскоре партизаны доверили мне винтовку, потом ПТР, а позже и пулемет. Назначили командиром разведгруппы, подчиненной особому отделу бригады. Действуя на территории теперешней Псковской и Новгородской областей, партизаны соблюдали образцовый порядок и дисциплину. В бригаде были и женщины, два немецких солдата, добровольно перешедших на нашу сторону.
Когда наша разведка доложила, что из немецкого гарнизона ушел отряд солдат на борьбу с партизанами, командир 1-й бригады решил напасть на них ночью. У партизан на левом рукаве появились белые повязки, чтобы ночью видно было, что это свои. Бригада двумя группами незаметно приблизилась к немецкому гарнизону. Увидели, что окопы и траншеи не заняты. Командир бригады решил атаковать гарнизон с двух направлений, атака партизан застала противника врасплох и почти наголову разбила.
Добытые моей группой разведданные в ходе боевых действий передавались в штаб бригады, а оттуда шли дальше.
В январе 1944 года с наступавшими советскими войсками действовали и партизаны, но с разных направлений. Под Новгородом мы встретились с частями Красной Армии. Партизан распределили по армейским частям. Меня зачислили в 348-й стрелковый полк командиром отделения связи.
В составе 2-й ударной армии под командованием генерала И. И. Федюнинского я участвовал в боях в Эстонии на Нарвском направлении. В 1944 году в боях за Советскую Эстонию я был ранен. После излечения меня направили в 781-й полк 3-го Белорусского фронта начальником телефонной станции.