С корабля на сушу и в бой.
Н. К. ГОРДЫМОВ - капитан I ранга в отставке, бывший командир батареи 3-го батальона 1-й ОБМП
Первое мое знакомство с первой бригадой морской пехоты началось по статьям Всеволода Вишневского, Н. Г. Михайловского и Ф. Князева, напечатанных в газете «Красный Балтийский флот». В этих статьях говорилось о боях морских пехотинцев 1-й бригады морской пехоты с фашистскими захватчиками под местечком Марьямаа и при защите города Таллинна и военно-морской базы КБФ в августе 1941 года. В то время я служил на эскадронном миноносце «Яков Свердлов», входившем в состав кораблей эскадры Краснознаменного Балтийского флота, в должности командира артиллерийской батареи. В ночь с 27 на 28 августа наш корабль стоял на якоре недалеко от Таллинна на Наргенском рейде вместе с другими кораблями эскадры в готовности к переходу в Кронштадт. Около трех часов ночи 28 августа я, будучи вахтенным офицером получил семафор с флагмана - крейсера «Киров», в котором командующий флотом вице-адмирал Трибуц В. Ф. приказывал: «Эсминцу "Яков Свердлов" срочно сняться с якоря, войти в Минную гавань Таллинна и взять находившиеся там войска». Около пяти часов утра (уже светало) мы вошли в гавань. Командир корабля капитан II ранга Спиридонов А. М. искусно пришвартовался к стенке Минной гавани. Противник уже вел интенсивный артиллерийский и минометный огонь. Медленно были поданы два трапа, чтобы быстро, без задержки принять командиров и красноармейцев, отходивших из Таллинна после ожесточенных боев за город.
По стенке гавани ходил генерал-майор в кожаном реглане, который торопил людей быстрее входить на корабль. В этом энергичном, боевом генерале мы без труда узнали начальника тыла флота Москаленко М. И., который в трудные минуты, подвергая себя опасности, заботился об эвакуации людей, спасении их жизни для гря-дущих боев за город Ленина.
После того, как на корабль были приняты люди, примерно в пять часов тридцать минут, генерал-майор Москаленко приказал командиру корабля: «Немедленно отходить от причала и выходить из гавани, пока противник не расстрелял корабль прямой наводкой». И действительно, обстановка в порту было сложной, город горел, вокруг корабля падали мины и снаряды. Мы срочно отдали швартовы, благополучно вышли из гавани, успешно преодолев все препятствия и невредимыми присоединились к кораблям эскадры, встав на якорь на установленном нам месте в охранении крейсера «Киров».
Всего было принято на борт корабля из различных соединений, защищавших город Таллинн, более 400 человек, о чем я, как вахтенный офицер, записал в вахтенный журнал. В их числе были и бойцы из первой бригады морской пехоты.
Как сейчас помню, ко мне подошел молодой, бравый морской пехотинец, обвешанный гранатами, с пулеметной лентой через плечо. Чувствовалось, что он очень устал и вероятно много суток не спал. Отрекомендовался, что он командир роты первого батальона бригады морской пехоты, сражавшейся за город Таллинн, доложил: «Старший лейтенант Гарусов Николай Иванович» - и спросил, где ему разместиться со своими бойцами. Я показал на кормовой кубрик. К сожалению, будучи в составе 1-й бригады, я этого командира в Кронштадте и в боях за Ленинград не встречал. Я имел сведения, что несколько человек, из взятых нами на борт корабля бойцов, размещенных в кормовом кубрике, остались живы, вместе плавали в водах сурового Балтийского моря, были подобраны катерами-охотниками за подводными лодками и доставлены в Кронштадт вместе с остатками экипажей погибших кораблей.
Успешному выходу корабля из Минной гавани г. Таллинна под артиллерийским и минометным огнем противника способствовали высокая выучка всего экипажа и в первую очередь командира корабля, его мастерство управлять кораблем.
Капитан 2 ранга Спиридонов А. М. пришел командиром эм «Яков Свердлов» с должности начальника кафедры торпедной стрельбы Высших командных классов Военно-Морского Флота и имел отличную тактическую подготовку.
Под его командованием экипаж корабля с первых дней войны вступил в боевые действия с фашистами. Корабль неоднократно конвоировал подводные лодки, охранял транспорта, а в начале июля 1941 года находился в составе эскорта линейного корабля «Октябрьская революция», совершавшего переход из Таллинна в Кронштадт. Нес дозорную службу, в ходе которой отражал атаки торпедных катеров противника и принимал участие в создании минных позиций в Финском заливе. В период непосредственной обороны города Таллинна «Яков Свердлов» отражал воздушные атаки противника, вел артиллерийский огонь по побережью, занятому врагом.
В начале июля мы проводили на сухопутный фронт лучших представителей корабля. Это были комсомольцы, добровольно изъявившие желание бить врага, находясь в рядах защитников столицы Эстонии - города Таллинна. Двадцать свердловцев пополнили 1-ю бригаду морской пехоты. Мы с грустью провожали наших товарищей.
26 и 27 августа эм «Яков Свердлов» прикрывал дымзавесами крейсер «Киров», который, ведя огонь по противнику из 180 мм орудий, маневрировал на Таллиннском рейде. Снаряды и авиационные бомбы противника в эти дни рвались в непосредственной близости от нашего корабля. Несколько человек были ранены осколками, однако, корабль остался цел. За два с небольшим месяца войны экипаж закалился в боях с врагом, уверенно и твердо выполнял все боевые задачи.
Предстоял героический переход кораблей флота в Кронштадт. Однако, прибыть к месту назначения посчастливилось не всем. Около 16 часов 28 августа эм «Яков Свердлов» начал движение в Кронштадт в составе главных сил флота. Корабль был смертельно ранен взрывом вражеской мины.
После гибели эсминца я очутился в воде, как и другие члены экипажа, не имея никаких спасательных средств. Выручила молодость и закалка спортсмена. Мои часы остановились в 20 часов 50 минут. Видимо, это и есть то время, когда я попал в воду. Краснофлотцы, командиры, попавшие за борт, мужественно держались на воде. Глубинные бомбы, подготовленные для сбрасывания на подлодки, попав в воду, стали взрываться, производя сильнейшие гидравлические удары, в результате которых часть людей пошла ко дну. Значительная же часть экипажа и пассажиров ушла на дно вместе с кораблем, находясь в его кубриках. Краснофлотцам и командирам пришел на помощь «морской охотник», который подобрал плавающих и доставил в Кронштадт, за что мы были безмерно благодарны.
Все мы, оставшиеся в живых с эм «Яков Свердлов» и других погибших кораблей, продолжили борьбу с гитлеровскими захватчиками на различных участках морского и сухопутного фронтов. Одни были назначены на корабли Балтийского и Северного флотов, другие пополнили подразделения и части бригад морской пехоты. И на кораблях и на сухопутном фронте - моряки эм «Яков Свердлов», попавшие в состав 1-й бригады морской пехоты, мужественно дрались с врагом, мстя за наш любимый корабль и за погибших на нем моряков, пехотинцев.
Через два дня после прибытия в Кронштадт меня и некоторых других офицеров вызвали в отдел кадров флота. Его начальник генерал-майор Татаринов, доблестно сражавшийся в гражданскую войну, уставшим голосом заявил:
-Обстановка под Ленинградом очень сложная, враг приблизился непосредственно к городу. Над колыбелью революции нависла смертельная угроза. Вы проявили героизм на море. Надеемся, что при защите города Ленина вы проявите не меньшее мужество, стойкость и отвагу. Противник не должен войти в город на Неве. В этот трудный для флота и Ленинграда час мы посылаем вас на сухопутный фронт, в морскую пехоту.
Итак я получил назначение в 1-ю бригаду морской пехоты вначале командиром огневого взвода, а затем командиром артиллерийской батареи 3-го батальона.
Моряки эм «Яков Свердлов» и других погибших кораблей также были направлены в эту бригаду, пополнив ее роты и батареи, изрядно поредевшие в упорных и ожесточенных боях за город Таллинн.
Формирование бригады происходило в одном из учебных отрядов Кронштадта. 5 сентября я прибыл в бригаду. Сразу же меня переодели в сухопутную форму. Не имея опыта боев на сухопутном фронте, при переодевании в новую форму, ‘ я выбрал гимнастерку и другие предметы, чтобы плотно сидели, как привык это делать в Военно-морском училище и на корабле, одевая Морскую форму, а сапоги избрал хромовые, точно по ноге. Они выглядели по-щегольски красиво, но были совершенно не практичны в полевых условиях. Ну и намучился же я с ними, когда
уже на фронте неделями их не приходилось снимать. Молодость и неопытность на этот раз меня подвели.
Знакомство с личным составом батареи было коротким, да и батарея, вернее, ее расчеты (пушек еще не было) к тому времени были укомплектованы еще не полностью, как и я, приходили в основном с кораблей. Мне представились два командира огневых взводов - старшие сержанты сверхсрочной службы. Еще до войны они служили в этой же бригаде, а когда противник подошел к Таллинну, мужественно сражались за этот город, где приобрели определенный боевой опыт. Они уже узнали, что такое немец, вплотную сталкивались с ним, поняли его повадки, коварство и жестокость. Это были уже обстрелянные солдаты. Мы к ним относились с большим уважением.
После построения личного состава бригады во дворе учебного отряда, мы впервые увидели все командование бригады. Командир бригады полковник Т. М. Парафило поздоровался с батальонами и отдельными подразделениями, подошел к нам, артиллеристам, улыбнулся и тоже поздоровался. Эта улыбка подняла наше настроение, мы почувствовали дополнительную силу. Комбриг нам по-отечески сказал:
- Готовьтесь воевать на суше так, как вы воевали на море. Мы идем защищать Ленинград.
Затем был зачитан приказ о готовности бригады к предстоящим боевым действиям.
Наш 3-й батальон в основном состоял из моряков с погибших надводных кораблей и подводных лодок. Командир батальона (фамилию не запомнил) капитан, до этого проходил службу в Кронштадте в одном из учебных отрядов в должности заместителя командира отряда по строевой части. Наша батарея также состояла в основном из моряков, не имеющих никакого опыта войны на сухопутье.
После построения бригады я сразу же собрал личный состав батареи и попросил поделиться опытом наших боевых товарищей, прошедших школу мужества под Таллинном. Времени у нас было мало, что-то не более двух суток и нужно было использовать их с пользой для предстоящих боев. Техники у нас не было, должны были получить ее в Ленинграде. Я организовал учебу, используя каждый час, каждую минуту для изучения правил артиллерийской стрельбы, тактики боя, поведения противника в бою, его слабых и сильных сторон. Нам обстоятельно, с большой подробностью рассказывали обо всем командиры 1-го взвода - старший сержант Поздиев, 2-го - старший сержант Горелов, приводя интересные примеры из опыта боевых действий под Таллинном.
Короткие уроки мужества очень помогли нам в дальнейших боевых действиях с немцами. Этот опыт особенно был нужен мне - ведь я окончил Высшее военно-морское училище имени Фрунзе, хорошо знал оружие кораблей, их тактику, но я совершенно не готовился воевать на сухопутье. А нужно было руководить людьми в бою, управлять артиллерийским огнем не по морским, а по сухопутным целям. Правда, ради справедливости следует сказать, что в Военно-морском училище мы изучали правила артиллерийской стрельбы корабельной артиллерии по береговым целям. Но ведь было нужно управлять огнем сухопутной артиллерии, поэтому, готовясь к боевым действиям в качественно новой должности, я обратился к командиру артиллерийского дивизиона бригады капитану Р. Скачкову за помощью и получил от него не только совет, но в подарок небольшую книжицу - «Правила артиллерийской стрельбы сухопутной артиллерии». За это я ему до сего времени благодарен. С ними я не расставался до тех пор, пока меня не отозвали обратно на флот. Изучил все статьи этих правил наизусть. Забегая вперед, скажу, что когда батарею передали в 30-й артиллерийский полк 10-й стрелковой дивизии, в перерыве между боями командир артполка решил провести занятия. Помню, на все поставленные вопросы я ответил без ошибок. Командир полка поинтересовался, какое учебное заведение я окончил. И когда услышал, что военно-морское, был удивлен и поставил меня в пример другим офицерам.
Жаль только, что практических учений или занятий на местности с пушками провести не удалось - их пока у нас не было. Как построить боевой порядок батареи и другие практические действия я не знал. Но вышел из этого затруднительного положения. Вспоминается такой случай. Мы прибыли в Красное Село, нужно было развернуть батарею для ведения огня. Чтобы не попасть впросак и не показать свое незнание, я приказал командирам взводов Поздиеву и Горелову построить батарею в боевой порядок. Они опытные артиллеристы и я не сомневался, что это сделать смогут. Я же внимательно наблюдал за каждым их действием, запоминал каждую поданную ими команду. Мне, имеющему высшее образование, не представляло сложности усвоить эти премудрости. В следующий раз команды я уже отдавал сам. Так мы учились воевать на сухопутье.
Мы снимали морскую форму, одевали сухопутную, оставляя Только нашу легендарную полосатую тельняшку, и вступали в бой. В этот тяжелый 1941 год, когда противник подошел вплотную к Ленинграду, другого выхода не было.
В Кронштадте мы, офицеры, получили снаряжение к личному оружию - портупеи с кобурой, но без пистолетов. Нам сказали, что пистолеты отнимите у врага. Такое же положение было у солдат и матросов. Через три-четыре дня после того, как мы вступили в бой, у каждого батарейца были автомат или винтовка, а у офицеров - пистолеты.
10 сентября бригада прибыла в Ленинград. Здесь должна дополучить оружие, а мы получить пушки и тягловую силу для переброски орудий.
Транспортом для передвижения пушек оказались очень выносливые русские лошади. Они стояли во дворе Дома учителя. Там же нам выдали полный комплект амуниции, седла и другие принадлежности. На шестиорудийную батарею, а наша батарея состояла из шести 76-мм пушек образца 1927 года, было положено 32 лошади. Четыре лошади для перевозки одной пушки, остальные - для командного состава и разведчиков батареи. Однако из-за недостатка лошадей мы получили 24 лошади с упряжью для перевозки шести орудий.
Естественно, артиллерийская батарея на конной тяге не имела столь необходимой маневренности для боя, а уязвимость лошадей от пуль и снарядов противника заставляла постоянно думать об их сохранности. В этом отношении заслуживают доброй славы ездовые, как правило, это были пожилые люди, годились нам в отцы, всем им было за сорок, почти все участники гражданской войны. Они укрывали лошадей в безопасное место и находились в постоянной готовности. Стоило подать команду «Передки на батарею», как они уже спешили к своим пушкам.
Пушки мы получили на заводе имени Сталина - сейчас Металлический завод в Ленинграде. Они только что вышли из цеха, на них поблескивала еще не окрепшая защитного цвета краска. Мы поблагодарили рабочих завода, пожелали им новых трудовых успехов. Они в ответ напутствовали крепко бить врага.
С завода мы направились прямо на фронт, совсем поблизости от Ленинграда - под Красное Село. Каждую пушку тянули четыре лошади, орудийные расчеты следовали в пешем строю за своими орудиями. Мы проследовали почти через весь Ленинград, прошли по всей улице Стачек. Население города провожало нас одобряющим взглядом. Не доходя до Красного Села, мы поняли, что там идут упорные кровопролитные бои.
11 сентября около 16 часов мы прибыли в Красное Село и начали боевые действия. С ходу развернули батарею в боевой порядок на одной из улиц города, недалеко от шоссе, идущего в Ленинград. О близости боя напоминала артиллерийская канонада, а пулеметный и автоматный огонь противника был настолько силен, что пули непрерывно проносились над головами артиллеристов, издавая противный писк. Один матрос получил пулевое ранение и ему быстро оказали помощь, перевязав рану.
Для наблюдательного пункта я избрал чердак дома, рядом с батареей, откуда хорошо просматривалось поле боя на подступах к Красному Селу. В бинокль были хорошо видны передвижения танков противника, перебежки немецких солдат и контратаки наших пехотинцев, доходящие до рукопашных схваток. Артиллерийские расчеты, руководимые волевыми мужественными командирами огневых взводов старшими сержантами Поздиевым и Гореловым, четко действовали, выполняя их команды. Батарея установила связь с командиром 3-го батальона, от которого я получил приказ открыть огонь по наступающей пехоте немцев. В считанные секунды провели расчеты исходных данных и батарея открыла огонь шрапнельными и осколочными снарядами.
С наблюдательного пункта я хорошо видел, что наши снаряды рвутся точно в наступающих цепях фашистов, а через некоторое время получил похвалу командира батальона - «молодцы артиллеристы». Я сразу же передал благодарность пехотинцев на батарею. В результате успешного артиллерийского огня батареи пехота противника несколько ослабила напор. Воспользовавшись этим, наши пехотинцы усилили атаку на немцев, а в некоторых местах даже начали продвигаться вперед. Бой шел упорный за каждый метр русской земли. Однако и наша батарея подверглась обстрелу со стороны противника. В районе позиций батареи разорвались первые вражеские снаряды. Осколками одного из них ранило двух краснофлотцев из расчета четвертого орудия, в том числе наводчика и подносчика снарядов. Командир взвода Горелов произвел перестановку в расчете орудия. Батарея продолжала вести огонь по пехоте противника.
В ходе ведения артиллерийского огня по противнику я услышал команду командира шестого орудия старшины I статьи Шилина: «Справа танки противника!». Посмотрев в указанную сторону, я увидел на расстоянии 600-800 метров группу танков с черными крестами на борту, выползающих на возвышенность и направляющихся в нашу сторо-ну. Я дал команду первому взводу продолжать огонь по пехоте противника, а второму взводу - открыть огонь прямой наводкой по танкам бронебойными снарядами. Все внимание расчетов младших сержантов Кораева, Резена и старшины Шилина было сосредоточено на отражении немецких танков. Расчеты второго взвода действовали с молниеносной быстротой - развернули орудия в сторону движущихся танков и открыли огонь. Один из снарядов, точно посланный старшиной I статьи А. Шилиным, попал в танк. Танк остановился, из него вырвался черный дым. Остальные шли на батарею, продолжая вести огонь. Несколько снарядов разорвалось в районе батареи. Появились убитые и раненые, но батарея продолжала стрелять по танкам. После нескольких орудийных залпов вспыхнуло еще два танка, а остальные поспешили скрыться. Через небольшой промежуток времени немецкие танки возобновили атаку на батарею. Батарея из всех орудий открыла огонь, подбила еще три танка. Так была отбита вторая атака немецких танков. Краснофлотцы от радости бросали бескозырки вверх и обнимали друг друга. Среди убитых оказался наводчик третьего орудия, наш любимец, старший матрос Юрченко с эм «Яков Свердлов». Немного неповоротливый, но всегда веселый, жизнерадостный и находчивый, он умел вовремя рассказать какой-нибудь анекдот и развеселить своих товарищей.
Хотя батарея и понесла потери, но выполнила свою первую боевую задачу. Более того, мы научились поражать пехоту противника и уничтожать их танки.
Расстояние до противника постоянно сокращалось, уже простым глазом можно было видеть его минометы, орудия, пулеметные точки. Поэтому я дал команду батарее перейти к ведению огня прямой наводкой. Это повысило эффективность поражения живой силы и огневых точек в ходе ведения интенсивного огня. Боеприпасы подходили к концу, наступила ночь, видимость уменьшилась. Я получил приказ батарее занять новую огневую позицию в трех километрах южнее Красного Села. Батарея быстро снялась с позиции и, минуя дорогу, напрямик направилась к новым огневым позициям. Впереди были вырыты окопы и траншеи, подготовленные, видимо, местными жителями.
В ходе боя батарея понесла большие потери - трое убитых и шесть человек раненых, из них трое - тяжело. Их пришлось отправить в госпиталь. Убитых и тяжело раненных заменить было некем, орудийные расчеты действовали в сокращенных составах. Легкораненые, получив первую помощь, продолжали находиться в строю. Как будто все пришло в нормальное состояние. Батарея вновь в строю. Личный состав получил первое боевое крещение под Красным Селом. Еще совсем недавно мы, здоровые, улыбающиеся, шествовали по Ленинграду, не думая о том, что некоторых из нас уже после первого боя не будет в живых.
Я собрал командиров взводов и командиров орудий, стал подводить итоги нашего первого боя. Вывод: расчеты орудий действовали хорошо, несмотря на то, что многие из них полевую пушку видели впервые. Вскрылись и недостатки, а именно: слабая связь с командиром батальона, нечеткое целеуказание, поступающее от командиров рот, что требовало посылки своих наблюдателей в пехотные подразделения для целеуказания и корректировки огня.
Не успел я закончить разбор боя и поставить новые задачи, как вдруг мне доложили, что мной интересуется какой-то старший лейтенант. Я подошел к нему. Он представился, что является уполномоченным особого отдела. И изложил обстоятельства дела. Оказалось, что к нам шли две полуторки с боеприпасами, но из-за плохой связи мы об этом ничего не знали. И когда мы меняли свои огневые позиции, они также ринулись за нами напрямую, минуя дорогу. Но местность была низменной и машины застряли. Водители выскочили из машин, стремясь разыскать батарею, но по пути встретили представителя особого отдела. В беседе со мной он заявил, что если машины и боеприпасы до утра не будут выручены, то я буду нести ответственность по всей строгости военного времени и пригрозил еще и трибуналом. Положение складывалось довольно серьезное - время было около трех часов ночи.
В Красном Селе противник вел бой, горели дома. В разговоре с водителями выяснилось, что обстановку они не знали и плохо запомнили места, где их машины, в каком они состоянии в настоящее время, что нужно сделать для того, чтобы вытащить их. Целый ряд неизвестностей. Времени до рассвета оставалось совсем немного, нужно было действовать. Я взял с собой старшего сержанта Горелова, водителей и десять человек наиболее крепких краснофлотцев, одну конную упряжку и двинулся в непредвиденную операцию темной ночью.
Шли, а вернее позли друг за другом в направлении Красного Села, соблюдая полнейшую тишину. Противник непрерывно освещал город и местность осветительными ракетами, к тому же горели дома Красного Села. Поэтому видно было на довольно приличное расстояние. По пути следования мы разошлись с группой немецких солдат. Ни та, ни другая сторона не открыла огня. Главная задача была у нас - выручить боеприпасы. Поэтому я дал инструктаж уклоняться от любого соприкосновения с противником, не вступать с ним в бой. Часам к 5 утра мы обнаружили две полуторки, застрявшие в болотистой местности. Попытались завести моторы и выйти своим ходом, но это не удалось. Тогда я дал команду выгрузить половину боеприпасов и отнести их на возвышенное место. Облегченные машины с помощью конной упряжки и людей одну за другой вытащили на твердое место и погрузили боеприпасы. Стало почти совсем светло. Осмотрев местность, я сделал вывод, что пройти ее на автомашинах, до предела нагруженных боеприпасами, напрямую к батарее невозможно. И принял решение: проскочить на большой скорости по дороге, идущей из Красного Села на Ленинград, находившейся под обстрелом артиллерии немцев. Посадил всех людей в машины, сам сел в головную и приказал водителям: «Гнать!» Каково же было наше удивление, когда мы проехали прямо под носом противника без единого выстрела с его стороны. Лишь с выходом на Ленинградское шоссе, мы почувствовали, что нас интенсивно начали обстреливать из артиллерии. Снаряды рвались то впереди, то позади машин или в стороне от них. Несколько осколков от снарядов и мин попали в автомашины, но боеприпасы и люди остались невредимы. Я описал этот случай очень подробно только потому, чтобы показать, как в результате нечеткого управления боем и плохой организации связи мы могли лишиться боеприпасов, которых у нас совершенно не осталось. Знай мы раньше о том, что нам направлены две машины снарядов, этого бы не случилось.
Когда уполномоченный особого отдела узнал, что боеприпасы мы выручили и доставили на батарею, он пришел к нам на позиции и поблагодарил нас, а мне сказал, что завел на меня уже дело для передачи в трибунал и придется сейчас его уничтожить и доложить командованию об этом. Так я избежал незаслуженной кары. Особенно отличились в операции по спасению боеприпасов командир огневого взвода старший сержант Горелов, старшина I статьи Воронцов, старшина II статьи Богданов, краснофлотец Блинов и другие товарищи.
В течение 14-16 сентября, находясь на огневых позициях в километре восточнее поселка Володарский, батарея непрерывно своим огнем поддерживала нашу пехоту, которая вела тяжелые и упорные бои с превосходящим противником. Батальоны бригады под натиском пехоты и танков фашистов и под сильным артиллерийским огнем противника начали отход на новый рубеж обороны. Батарея совместно с артдивизионом бригады прикрывала своим огнем отход, нанося врагу большие потери в живой силе и огневых средствах.
Противник засек огонь нашей батареи. Немецкая артиллерия совершила несколько мощных артналетов на батареи. Расчеты укрылись в траншеи, все обходилось хорошо, потерь не было, и когда противник прекращал обстрел, батарея открывала огонь с прежней интенсивностью. Тогда немцы бросили авиацию на подавление артиллерии бригады. Но авиация врага не уничтожила нашу батарею. Она продолжала своим огнем наносить фашистам потери в живой силе.
На следующий день фашисты обрушили мощный огонь артиллерии крупного калибра по батарее. Первый снаряд разорвался вблизи третьего орудия, второй снаряд - около первого орудия. Взрывной волной меня сбросило в траншею, засыпало песком. На какое-то мгновение я потерял сознание. К счастью, засыпало несильно. Очнулся с большой головной болью и шумом в ушах. Поднялся на ноги, плохо соображая, что же произошло. Вместе со мной в траншее оказался и командир первого огневого взвода старший сержант Поздиев. К нам подбежали несколько краснофлотцев, помогли освободиться от земли. Я почувствовал сильную слабость во всем теле, но через некоторое время пришел в себя и потребовал доложить обстановку. Первое и третье орудия были выведены из строя. Прицелы орудий были разбиты, покорежена станина и щиты орудий. Стало ясно, что их своими силами отремонтировать невозможно, нужно было отправлять в артиллерийскую мастерскую. Об этом я доложил командованию батальона.
Через некоторое время прибыла машина и увезла поврежденные пушки. Вместе с ними был отправлен и орудийный расчет в количестве 6 человек, чтобы помочь специалистам мастерской быстро отремонтировать орудия. Через сутки наши пушки прибыли на батарею в полной боеспособности.
Четвертый день боя для батареи обошелся относительно благополучно: один краснофлотец был убит, два получили легкие ранения. В материальной части потерь не было.
За прошедшие дни бывшие командиры и краснофлотцы научились воевать на суше. С занятием новых огневых позиций Расчеты приступили к оборудованию позиций для орудий, боеприпасов и окопов для укрытия. Такое требование строго выполнялось командирами орудий и краснофлотцами, что сократило потери среди личного состава батареи до минимума. Это было Довольно трудно и утомительно, если учесть, что позиции мы меняли довольно часто, а окопы рыли в полный рост. Основным средством для проведения земляных работ была обычная лопата, но этот утомительный труд оправдал себя. Мы сохраняли не только людей и орудия, но и лошадей, которые были так необходимы. В первое время батарейцы роптали на тяжесть, но после нескольких артналетов противника по нашей батарее, когда оставались живы люди, целы орудия и лошади, прекратили роптать и в дальнейшем уже не ждали команды, а сами приступали к земляным работам.
В непрерывных тяжелых боях с превосходящими силами фашистов мы оставили Красное Село и пос. Володарский. Положение на фронте становилось все труднее и труднее. Шли упорные бои бригады морской пехоты за поселок Стрельна.
14 сентября меня вызвали в штаб бригады и поставили задачу: батарее занять огневую позицию в поселке Володарский, огнем орудий прямой наводкой прикрывать действия стрелкового полка 10-й стрелковой дивизии, который должен контратаковать противника, наступающего на Урицк. В течение ночи батарея заняла огневые позиции. На окраине поселка Володарский установили между заброшенных домов орудия, замаскировали их от наблюдения противника. Лошадей с передками поставили в укрытия недалеко от орудий. Местность перед батареей просматривалась как на ладони, расчеты орудий видели каждое движение противника. Я указал сектора обстрела взводам и каждому орудию в отдельности. Мы прождали ночь и утро следующего дня, но обещанный стрелковый полк 10-й стрелковой дивизии в пос. Володарский не прибыл. Батарее пришлось самостоятельно вести бой с превосходящими силами пехоты, наступающей на поселок Володарский и Урицк.
Мы своим огнем сдерживали наступление немецких войск в течение нескольких часов, нанося большие потери немецкой пехоте. Немецким наблюдателям в течение этого времени не удалось установить наших огневых позиций. Фашисты не думали, что в поселке Володарском находится одна артиллерийская батарея морской пехоты. Наша батарея так «насолила» врагу, что артиллерия противника открыла массированный огонь по району наших основных позиций. В составе батареи появились убитые и раненые. Один человек расчета орудия работал за двоих или за троих. На первом орудии был выведен весь расчет, за орудие встал старшина I статьи А. Воронцов. На пятом орудии остался один раненый краснофлотец, тогда командир 2-го взвода старший сержант Горелов сам встал к орудию и продолжал вести огонь. Доложили ездовые, что значительная часть лошадей убита. Наступил критический момент, но приказания из штаба об отходе батарей не поступало, связь была прервана. Я перед этим доложил в штаб, что веду упорный бой, противник в 200 метрах от батареи.
Пехота противника приближалась. Нескольким артиллеристам дал приказания занять круговую оборону и защищать батарею с применением ручного оружия. В рукопашной схватке погиб матрос Беляков, но и живым немца из рук он не выпустил. На батарее было уже много убитых и раненых, два орудия из шести выведены из строя. Но матросы ценою больших жертв отбили атаку пехоты противника и не подпустили ее к батарее. В это время через связного из штаба бригады я получил приказание батарее отойти на новую позицию в район школы поселка Стрельна.
Я дал команду ездовым подать передки на батарею, но лошадей для переброски орудий не хватало, некоторые орудия тащила одна пара лошадей. Оставшиеся в живых краснофлотцы, командиры под непрерывным огнем противника, включая раненых, превозмогая адскую боль и мучения, помогали вытаскивать орудия. Мы забрали поврежденные орудия, убитых товарищей положили на лафеты и передки и вышли из зоны интенсивного огня противника. Затем перераспределили лошадей по пушкам. Я поблагодарил оставшихся в живых за смелые, решительные действия в этом тяжелом, неравном и смертельном бою. Краснофлотцы, сержанты, старшины дрались отчаянно, как подобает советскому моряку.
Прибыли в Стрельну, где находился штаб нашей бригады. Я подробно доложил командиру бригады полковнику Т. М. Парафило о бое батареи за пос. Володарский, о потерях в личном составе и материальной части. Батарею влили в состав артдивизиона бригады, пополнили личный состав, материальную часть и конский состав, дали несколько часов отдохнуть, чтобы привести себя в порядок.
После короткого отдыха батарее приказали занять позицию на восточной окраине Стрельны фронтом на Ленинград. Отсюда она поддерживала наступление полка 10-й стрелковой дивизии на Урицк. В батарее появился взвод во главе с лейтенантом Прониным, окончившим еще до войны артиллерийское училище. К наступлению ночи батарея уже была готова к выдвижению и занятию огневых позиций на восточной окраине поселка Стрельна. Отдохнули краснофлотцы, командиры, накормлены люди и лошади, подвезено полтора боекомплекта снарядов, большинство из них бронебойно-зажигательные. Батарея, соблюдая полную маскировку и тишину, под покровом ночи вышла и заняла огневые позиции, начала их оборудовать. Примерно к трем, четырем часам была закончена вся работа по оборудованию и маскировке, были отрыты окопы и ровики для укрытия расчетов и снарядов каждого орудия. Укрыт конский состав упряжек. Командиры и краснофлотцы батареи в течение пяти суток вели непрерывные бои с вооруженным до зубов противником. Они хорошо узнали друг друга, стали близкими, как родные братья, готовые в любую минуту прийти на помощь товарищу.
Расчеты орудий хорошо знали не только свои обязанности, но и были готовы заменить в бою своего товарища. Каждый краснофлотец внимательно слушал команды своего командира, быстро и четко выполнял их.
Всю ночь гитлеровцы вели пулеметный огонь. Снопы трассирующих пуль прочерчивали в небе свои следы. Изредка бухали одиночные выстрелы орудий. Во мраке сентябрьской холодной ночи зависали в небе осветительные ракеты, освещая землю ярким светом.
Стало светать, но полк не выходил на исходный рубеж для наступления. Батарея выждала выход полка, не обнаруживая своего местонахождения. В 10 часов 16 сентября немцы открыли массированный артиллерийский и минометный огонь по восточной окраине поселка Стрельна. После артиллерийского обстрела до десятка самолетов «Ю-87» совершили налет, сбросив сотни мелких фугасных и зажигательных бомб. Возникли пожары.
После артиллерийского обстрела и бомбежек со стороны поселка Володарский до двух батальонов пехоты противника под прикрытием танков, повели наступление вдоль железной и шоссейной дорог.
Немедленно доложил по телефону командиру бригады о том, что полк не вышел в исходное положение для наступления, что батарея остается в одиночестве, без прикрытия. Комбриг приказал стоять насмерть, не допустить прорыва танков в поселок Стрельна и обещал прислать на помощь роту морской пехоты.
В какое-то мгновение мне показалось, что на большой скорости немецкие танки ворвутся на позиции батареи и начнут ее давить. Но какая-то внутренняя сила говорила мне: «Не волнуйся, подожди. Пусть подойдут поближе и внезапно открой огонь». Так я и сделал. Подпустил танки на расстояние 400-500 метров, подал команду: «Первому взводу бронебойно - зажигательными
снарядами по танкам, командиру второго взвода: осколочными по пехоте фашистов, огонь!» Наши «курносые» пушки образца 1927 года заговорили одновременно. Первыми выстрелами были подбиты два танка, после последующих залпов были подожжены еще два.
Второй взвод своим огнем прижимал к земле немецкую пехоту, которая в пьяном угаре шагала навстречу своей смерти. Сколько длился этот тяжелый для батареи бой - час, два, три - засекать времени не было. Только после отражения первой яростной атаки фашистов я увидел пять подбитых танков и сотни немецких трупов в зеленых мундирах. В этом бою командиры и краснофлотцы показали свое умение, бесстрашие и мужество.
Передышка была короткой. Расчеты только успели привести свои огневые позиции в порядок и быстро съесть доставленный старшиной батареи завтрак и обед. В этом бою батарея израсходовала большую половину запасов снарядов. Батарейцы хорошо знали, что фашисты снова начнут свою атаку с большей яростью и большими силами.
По всем правилам военной науки, батарее надо было сменить огневые позиции, но делать этого нельзя - все происходило бы на глазах фашистов. Батарея осталась на старых позициях, хорошо оборудованных.
Немцы внезапно открыли ураганный артиллерийский и минометный огонь и под его прикрытием перешли в наступление. Впереди пехоты шли до двадцати танков. В голову вырвалось несколько танков. Они двигались прямо на батарею. Батарея из всех шести орудий открыла огонь. Первым залпом было подожжено два головных танка. Другие же стремительно приближались к позициям батареи.
Батарея продолжала вести огонь и подбила еще три танка. Тогда немецкие танки разделились на две группы, стремясь нас взять в клещи.
Часть танков смогла все же ворваться в поселок Стрельна. Бой батареи продолжался уже больше двух часов. Кончались снаряды, наступали критические минуты боя.
Фашисты стремились окружить батарею, были хорошо видны их озверевшие лица. Огнем немецких танков были подбиты два наших орудия и почти полностью выведены из строя расчеты. Вокруг батареи взметались черные султаны взрывов немецких снарядов.
Но три орудия продолжали вести огонь по танкам и пехоте противника. Оставшиеся в живых бойцы из подбитых орудий
стали действовать как стрелки, а некоторые вооружились гранатами и бутылками с горючей смесью. Заговорил наш единственный ручной пулемет Дегтярева. Наступали последние томительные минуты боя батареи, но среди фашистов почему-то произошло замешательство. Справа от батареи послышались хлесткие орудийные выстрелы, запылали два танка, атаковавших батарею. Остальные танки начали пятиться назад. Слева послышалось могучее русское «ура!».
Немцы дрогнули, начали отходить, неся потери в живой силе. Это нам пришли на помощь рота морской пехоты под командованием старшего лейтенанта М. П. Шейко и 45-мм батарея.
Тем, кто пережил такие минуты смертельной опасности, получить своевременную помощь - это такая радость и счастье остаться в живых, смотреть на солнышко, землю.
Мне передали приказ командира бригады - батарее отойти в район командного пункта бригады. Здесь батарею отправили на позицию у реки Стрельна. Командный пункт батареи определили недалеко от штаба бригады в землянке, из которой хорошо просматривалось поле боя.
Я немного задержался на КП бригады и впервые увидел, в каких сложных условиях работает этот командный пункт. Он размещался в подвале школы. Комбриг полковник Т. М. Парафило непрерывно принимал доклады об успехах и потерях в ротах, батареях. При мне разорвалось несколько тяжелых снарядов в непосредственной близости от командного пункта бригады.
Я понял, что фронтовая жизнь и здесь, на КП бригады, не легче, чем у нас, а может быть посложнее и ответственнее. Командир бригады очень спокойно отдавал распоряжения: одних отправить в госпиталь, других на передовую, поддержав морально. Третьим приказывал подать боеприпасы. Да, обстановка в эти дни была тяжелая. До Ленинграда оставались считанные километры. Противник уже занял поселок Урицк и до Нового Петергофа, этой славы русского искусства - рукой подать.
В Стрельне 20 сентября мы с почестями похоронили в братской могиле наших товарищей, погибших в бою под поселками Володарский и Стрельна: старшину I статьи А. Воронцова и восемь краснофлотцев нашей батареи. Я от имени личного состава батареи дал клятву отомстить фашистской нечисти за гибель дорогих товарищей. Эту клятву мы постоянно помнили и выполняли.
В течение трех дней батарея в Стрельне вела огонь, поддерживая действия морской пехоты. Но противнику превосходя
силами удалось 21 сентября прорвать оборону наших подразделений.
По приказанию командарма - 8 бригада была вынуждена отойти в Новый Петергоф. Моя батарея заняла огневые позиции в Нижнем парке и отсюда вела огонь по пехоте и отдельным прорвавшимся танкам противника. Не обращая внимания на сильный огонь вражеской артиллерии и минометов, артиллеристы взвода Горелова прямой наводкой подбили два фашистских танка. Когда немецкие автоматчики пошли в атаку, батарея открыла огонь по пехоте противника осколочно-фугасными снарядами.
Несколько дней бригада защищала Новый Петергоф, отбивая в день до десятка атак фашистов. Командно-наблюдательный пункт батареи размещался в одном из зданий Нижнего парка. С этой позиции батарея отбивала атаки немцев до 23 сентября, после чего вместе с бригадой отошла в Старый Петергоф.
Здесь фронт стабилизировался. Чувствовалось, что противник выдохся и перешел к обороне. Мы испытывали большой недостаток в боеприпасах. Батарея открывала огонь только в тех случаях, когда требовалась помощь морской пехоте в отражении атак противника или когда пехотинцы контратаковали врага.
По ночам мы высылали отдельные «кочующие» орудия для ведения огня с разных точек нашей обороны, чем вводили в заблуждение противника, скрывая истинную огневую позицию нашей батареи. После таких действий артиллерия врага неоднократно производила артналеты по местам, покинутым «кочующими» орудиями. В этих маневрах особенно отличалось орудие младшего сержанта Кораева. Мы его посылали и в период боев на Ораниенбаумском плацдарме, будучи в составе 10-й стрелковой дивизии.
26 сентября нашу батарею передали в подчинение 48-й стрелковой дивизии 8-й армии - в состав 10-го артполка. Батарея стала именоваться 5-й батареей этого полка.
В дальнейшем, до конца сентября, батарея действовала на Ораниенбаумском плацдарме, а затем вместе с частями 10-й стрелковой дивизии передислоцировалась и приняла самое активное участие в боях под Невской Дуб-ровкой.
Невская Дубровка вошла в летопись борьбы за Ленинград. Моряки, а с ними и солдаты, пришедшие на батарею уже после боев за Красное Село, Стрельну, Петергоф, тоже считали себя «черными дьяволами» и продолжали действовать также
стойко и мужественно, как и в 1-й бригаде морской пехоты Бригада научила нас воевать на сухопутном фронте. За это мы все ей благодарны.
В 10-м артполку нас называли не как-нибудь, а просто «моряки» или «морская батарея». Мы этим очень гордились и выполняли все поставленные нам задачи образцово, как и положено морякам.
Под Невской Дубровкой я провоевал до середины января 1942 года. Несколько дней был командиром артиллерийского дивизиона этого полка. В один из дней января, точно не помню 16 или 17, мне позвонил командир полка и передал: «Гордымов, срочно сдать дела своему заместителю и через сутки быть в штабе армии». Этот приказ я выполнил. Ровно через сутки вечером, обессилевший от недоедания, тяжелых изнурительных боев, я пришел в деревню Мало-Минушкино, где размещался штаб армии.
Начальник штаба генерал-майор, фамилию которого сейчас не помню, очень приятный и культурный человек, угостил меня чаем, выдал направление в штаб КБФ и разместил отдыхать до утра вместе с офицерами штаба армии. Я пожелал генералу успеха в ратных делах. Он в свою очередь просил передать привет командованию Балтийского флота и успехов в службе.
На этом моя сухопутная карьера закончилась. В штабе флота мне дали направление на крейсер «Киров», где я до конца войны командовал 180 мм башней, а затем был назначен помощником командира крейсера.
Башня принимала непосредственное участие в разгроме фашистов, нанося удар по врагу в районе Красного Села и в освобождении Ленинграда. Я с радостью посылал туда снаряды, мстя за погибших товарищей 1-й отдельной бригады морской пехоты.