Парафило
Терентий
Михайлович

Морпех №1
Десантник №1

После гибели эсминца.

И. П. ШАПОВАЛОВ - капитан 3-го ранга в отставке, бывший боец 1-й ОБМП

В 1938 году по комсомольскому набору я из г. Сталинграда был призван на военную службу и зачислен в Балтийский флотский экипаж. В 1939 году меня направили на эскадренный миноносец «Яков Свердлов», носивший до Великой Октябрьской революции название «Новик». Эсминец стоял в капитальном ремонте на одном из балтийских судостроительных заводов. В период эвакуации наших войск из Таллинна в Кронштадт и Ленинград, 28 августа 1941 года по боевой тревоге занял место в центральном артиллерийском посту. В то время я замещал командира отделения артэлектриков и у автомата стрельбы главного калибра. В посту находился один. ...Как погиб эсминец «Яков Свердлов» известно. Как и многие, я оказался за бортом тонущего корабля. После короткого пребывания в госпитале и излечения от контузии, полученной от взрыва глубинных бомб и снарядов, был направлен в учебный отряд КБФ. Здесь в это время вновь формировалась 1-я отдельная бригада морской пехоты КБФ, куда попал я и мои товарищи со «Свердлова». Все моряки, кто был спасен с погибших боевых кораблей и вспомогательных судов, участвовавших в Таллиннском переходе, попавшие в состав бригады, вымылись в бане и переобмундировались в общевойсковую форму. В 1-й ОБМП находились мои сослуживцы по эсминцу «Я. Свердлов» Воронцов А. И. -бывший командир первого ору-дия, Никитин и другие. Всего около 20 человек. В бригаде нас вооружили в основном старыми винтовками, которые предназначались для учебных целей, о чем свидетельствовали отверстия в казенной части стволов. Отверстия были тщательно заварены. Получив винтовку, пытался вычистить ее ствол, который был такой ржавый, что никакой чистке не поддавался. Командир роты от нас требовал вычистить винтовки до блеска. Мне помогло то, что я до службы на флоте работал на Сталинградском трактор- ном заводе, знал, как можно отполировать металлические части, поэтому нашел небольшой кусок мелкозернистой шкурки, намотал на шомпол и прочистил ствол, ликвидировав все раковины в канале ствола, а затем хорошо смазал его оружейным маслом. Вот такова была боевая техника морских пехотинцев, с которой должны были защищать Ленинград. Кое-кому вообще не хватило и таких винтовок, но командир бригады, полковник Т. М. Парафило сказал, что получим оружие в Ленинграде. Ночью бригаду перебросили на автобусах и автомашинах, а затем походным порядком добирались до передовой - под Красное Село. Хорошо помню, как наша рота и другие подразделения провели ночь в противотанковом рву, были одеты легко и все мы продрогли, так как эта сентябрьская ночь была довольно холодная. Этой ночью нам выдачи недостающие винтовки и пулеметы, патроны, гранаты и бутылки с горючей жидкостью. На бутылку привязана большая спичка, примерно с карандаш. Прежде чем бросить бутылку в танк или бронетранспортер, автомашину, надо сначала поджечь спичку специальной «чиркалкой». Получили сухой паек на двое суток (консервы, сухари) и стеклянные фляги для воды. С выходом бригады на исходный рубеж для атаки мы подвергались бомбовым ударам и минометно-артиллерийскому обстрелу со стороны немцев. Как шли бои бригады под Красным Селом уже известно. После этого бригаде было приказано наступать на деревню Михайловская. Перед наступлением командир роты еще раз напомнил как действовать нам в бою и просил не допускать трусости и паники, смело идти в бой, действовать перебежками, умело маскироваться и настойчиво продвигаться вперед. Кому не суждено пасть на поле боя, тот обязательно погибнет даже укрывшись за семью стенками. К сожалению, этот храбрый и опытный командир погиб в начале нашего наступления. Бригада успешно выбила немцев из деревни Михайловская, оседлав шоссейную дорогу на Ропшу. Затем мы заняли оборону- батальону к вечеру была дана команда закрепиться. Здесь мы вели боевые действия около 3 суток. В этом бою мы потеряли много своих товарищей, в том числе командира нашей роты. Первый день бригада наступала без артиллерийской подготовки, так как не были получены орудия из арсеналов фронта. Моряки шли в атаку в полный рост, как ходили в наступление в гражданскую войну. Шли, обнажив тельняшки. В ходе боя я бросил свою старую винтовку и взяв новенький карабин - он лежал на поле боя возле погибшего красноармейца, - поклялся отомстить немцам за его смерть. Почти всю ночь на 12 сентября 1941 года мы рыли окопы и индивидуальные ячейки. Однако утром обнаружилось, что не все выполнили приказ «окопаться» и предпочли укрыться в придорожном кювете, густо заросшем травой и кустарником. Эти матросы хорошо поспали, предварительно уничтожив весь свой неприкосновенный запас продуктов. А утолить жажду было нечем -близко подходящего источника не было. Выданные нам стеклянные фляги для воды были у большинства разбиты в наступлении. Рано утром нас активно атаковали немецкие самолеты -бомбили наши позиции, затем зашли вдоль шоссе и в несколько заходов обстреляли пулеметно-пушечным огнем. К сожалению бойцы бригады из-за неумелого действия на суше имели неоправданные потери, особенно много было убито и ранено в кюветах краснофлотцев, особенно тех, которые не окапывались. Этот случай еще раз подтвердил, что только хорошо окопавшиеся и замаскированные бойцы могут не только сохранить себе жизнь, но и успешно бороться с наступающим противником, вооруженным автоматическим оружием. После трехдневных тяжелых боев командование бригады в спешном порядке отвело батальоны на новые позиции, а отставшие мелкие группы с трудом прорывались в сторону Ленинграда и поселка Володарский под минометным и артиллерийским огнем противника. Мы в составе 6 человек постепенно отходили к какому-то шоссе. В числе нашей группы были и мои сослуживцы по эсминцу «Яков Свердлов» - В. И. Воронцов, Никишин и другие. Нас несколько раз бомбили и обстреливали самолеты, по нашей группе вели огонь три танка, которые были от нас на значительном расстоянии. От разорвавшегося недалеко снаряда, выпущенного немецким танком, я был ранен в предплечье левой руки. Сделать перевязку не позволила создавшаяся обстановка и в таком состоянии мы продолжали отходить перебежками к небольшой высотке, через которую проходила дорога. Нас осталось в этой группе трое, но фашисты усиленно обстреливали нас минами. Добежав до вершины возвышенности, мы все вместе свалились в небольшой окоп, очевидно подготовленный под запасную пулеметную точку. Немцы безусловно видели, куда мы скрылись и еще больше усилили минометный обстрел нашего окопа. Мины рвались вокруг. Тут мы сообразили, что нас могут накрыть прямым попаданием и мы все погибнем. Решили несмотря на обстрел, бежать из окопа в направлении небольшого, расположенного слева от нас селения. Как только покинули окоп, перебежали дорогу и оказались на другой стороне в низине, минометный обстрел прекратился, так как немцы нас потеряли из вида. При переходе к селению мы вышли со своей группой к цепи красноармейцев, оборонявших участок перед селением. Нас задержали и доставили к командиру. Когда мы предстали перед ним, он нас обозвал трусами и дезертирами и приказал занимать оборону в цепи. Все мы имели ранения, о чем немедленно было доложено командиру. Только после этого он разрешил нам следовать на перевязочный пункт сказав, что у него много бойцов из 1-й морской бригады. По пути на перевязочный пункт мы увидели колодец и, позабыв все, бросились к нему - нас сильно мучила жажда (до этого немного попили из придорожной лужи). Воду достать из колодца было трудно - ведро дырявое и пока дыры затыкали травой, из поселка быстро стали уходить красноармейцы. Мы влились в поток отступающих, шли через картофельное поле к лесу. По отступающим немцы продолжали вести обстрел из крупнокалиберного пулемета трассирующими пулями. Укрывшись в лесу с другими бойцами, мы, не зная обстановки, не имея командиров, пошли по проселочной дороге и вышли к небольшому хутору. Хозяин дома встретил нас зло и только разрешил попить воды, указав дорогу и направление на Славянку. Следовавшие с нами солдаты ушли от нас, а мы все трое двинулись искать нашу бригаду и перевязочный пункт. Наступила сентябрьская темная ночь, мы окончательно потеряли ориентировку, шли лесом, полем, слышали немецкий говор. Перелезли через противотанковый ров, уперлись в стену деревянного дома Мы обошли его, долго стучались в двери, нам никто не отзывался и не открывал. Только тогда, когда мы пообещали взорвать гранатой дверь, из избы откликнулся женский голос. Женщина сказала, что это окраина Славянки и что немцев в ней нет, а стоят части нашей армии. Мы попросили дать нам попить, объяснили, что мы раненые краснофлотцы и ищем какую-нибудь медицинскую часть. Открылась дверь, нам поставили ведро с водой и дали ковш Напившись воды, попросили хозяйку дома рассказать, где можно перевязать раны. Женщина, убедившись, что мы довольно мирно себя ведем, пригласила нас в избу. При свете огарка свечи мы увидели еще достаточно молодую женщину и двух ее дочерей, лет 15-17. Хозяйка быстро достала из русской печи горячую воду, заставила нас немного смыть грязь. После того как я разделся, то увидел - рука моя сильно распухла и почти не действовала. Рана была хотя и небольшая, но продолжала кровоточить, одежда была в засохшей крови. Края раны сильно покраснели. Перевязав раны подручными средствами, попросили хозяйку остаться у нее до утра, сославшись на смертельную усталость и темную ночь. Женщина согласилась и сказала, что ей тоже будет не страшно с нами тремя. Девочки быстро нажарили на плите сковородку картошки. В доброе мирное время этой картошки хватило бы на 6-8 человек, но содержимое сковородки съели за один миг, так как мы были голодны. Нас угостили салом и дали по маленькому кусочку хлеба. После этого мы расположились в сенцах. Положив рядом оружие, моментально уснули. Разбудил нас сильный грохот уже на рассвете. Село бомбили немецкие самолеты. Схватив винтовки, выбежали на улицу, где нас моментально задержал патруль и повел в штаб какой-то части. У нас проверили краснофлотские книжки, спросили, как нам удалось ночью форсировать минное поле. Нашлись и знакомые по 1-й бригаде морской пехоты. Они подтвердили, что мы действительно из бригады. Только после этого нас направили на перевязочный пункт. Осмотрев мою рану, женщина-врач очистила ее и обработав, приказала наложить повязку, а мне сдать винтовку, гранаты и патроны. Сначала я отказался и попросил ее оставить меня с моими товарищами, но подошла капитан медицинской службы и велела мне немедленно выполнить распоряжение хирурга. Пояснила, что несвоевременная перевязка может стоить мне руки. Медицинская сестра выписала на меня сопроводительную карту и покормила. Я съел котелок гречневой каши без масла и каких-либо приправ, выпил котелок хорошего чая с сахаром и вместе с другими ранеными поехал в Ленинград на Литейный проспект в артиллерийское училище, расположенное против Большого дома, где был организован госпиталь. Расположили нас в учебных аудиториях на расстеленных на полу матрацах, набитых сеном и соломой. Дней через восемь-десять нас, человек 10-15, выписали из госпиталя и направили долечиваться в батальон выздоравливающих в подплав им. С. М. Кирова, куда мы отправились пешком в сопровождении медицинской сестры. В батальоне выздоравливающих было много моряков, в основном с погибших кораблей, вспомогательных судов и гарнизонов Прибалтики и островов Финского залива. Ежедневно на формировочные пункты выписывались целые команды и отправлялись по назначению. Кормили нас уже скромно, но из-за невозможности строгого контроля, нам удавалось обедать и ужинать по два раза. Пробыв в подплаве около двух недель, я был выписан и направлен в Кронштадтский флотский экипаж. Ночью на буксире в составе группы моряков прибыл на место, был зачислен в подразделение, готовящееся в десант на один из островов Финского залива. Мы, участники боев в 1-й бригаде, попали в один взвод и держались вместе. Получили десантное обмундирование, оружие, гранаты, боезапас, автоматы и другое снаряжение. Попутно проходили ускоренным порядком подготовку к высадке десанта. Однажды к нам в экипаж пришел младший лейтенант, одетый в морскую форму. Проходя по подразделениям, искал служивших в 1-й морской бригаде. Таких было человек 15-17. Он побеседовал с нами, с каждым в отдельности. Очевидно, с учетом, что я был кандидатом в члены партии и командир отделения, то и начал беседу с меня. В ходе беседы, установив, что в моей родословной никаких порочащих данных нет и что меня можно проверить по прежнему месту жительства и работы в г Сталинграде, он записал мои биографические данные и назначил старшим группы. Младший лейтенант дал мне список на 15 человек отобранных и предупредил, чтобы мы были готовы в любую минуту выполнить приказ о переводе в представляемое им подразделение штаба флота. Время шло, а нашего представителя не было. В один из октябрьских холодных дней, когда на утро был назначен выход десанта, ночью пришел младший лейтенант. Нас построили и приказали сдать оружие и десантное обмундирование, получить флотскую форму и перейти в его распоряжение. Нагруженные мешками с обмундированием, мы пешком по затемненному Кронштадту пришли в одно из зданий, где с нами основательно побеседовал седой капитан, отобрал у нас подписки, мы написали подробные анкеты и автобиографии с указанием всех родственников. После этого нам пояснили обязанности и служебные функции. Мы патрулировали улицы Кронштадта, задерживали лиц без ночных пропусков, вели борьбу с «ракетчиками», участвовали в массовых ночных проверках документов в жилых массивах и несли патрульную службу у пирса Итальянского пруда, где размещался штаб КБФ. Было много случаев задерживания лиц, указывающих сигнальными ракетами самолетам противника направление завода и стоянки военных кораблей. С наступлением зимы были организованы две группы по 7-8 человек, действовавшие самостоятельно. Потом нас направили в 5-ю бригаду морской пехоты под Керново - на Ораниенбаумский «пятачок». Там несли секретную охрану на нейтральной зоне с задачей задерживать всех лиц, пытавшихся совершить нелегальный переход на сторону врага или следующих со стороны противника на наши позиции. С началом темноты наша группа выходила на нейтральную полосу и занимала позицию между нашей и вражеской обороной, хорошо маскировалась и вела наблюдение. О маршруте движения нашей разведки группу предупреждали, и разведчики проходили буквально рядом и беспрепятственно пропускались. В возглавляемой мной группе задержанных не было, не применялось и оружие, но однажды из-за ошибки штабных работников, перепутавших пароли, чуть не произошло столкновение между разведкой бригады и нашей опера-тивной группой. Нам не сообщили маршрут прохода нашей разведки и они напоролись на нас, мы вынуждены были спросить пропуск, но старший разведки назвал другое слово. На требование прекратить движение, - приказал нас обстрелять из автоматов, но разведка нас не видела, а мы видели их отчетливо. Тогда я дал команду подготовить гранаты и в случае неповиновения забросать гранатами. Все это произносилось на полутонах - немцы были рядом. Выручила русская непечатная словесность. Когда руководитель разведки встретился со мной у названного ориентира, выяснилось, что это наша разведка. Они по моей рекомендации немедленно вернулись, а мы им выдали себя за разведку. Немцы, очевидно, услышали нашу перебранку и открыли минометный огонь, но к счастью от него никто не пострадал. При разборе этого случая в батальоне наши действия были призваны правильными, но мы нарушили данную нам инструкцию и себя обнаружили. Следует отметить, что зима 1941-42 гг. была очень холодной и нестерпимо голодной. Нам приходилось лежать на снегу почти без движения темной ночью до начала рассвета в лютый мороз. Хотя и были одеты в ватные брюки, телогрейку, теплое белье, все равно за 12-13 часов промерзали до самых костей. Двигаться нельзя, а вести наблюдение необходимо тщательно, да и опасность попасть в руки немцев не исключалась. Из-за простудных заболеваний наша группа постепенно редела, и осталось нас двое. Командование приняло решение прекратить наши бесцельные вылазки и направило меня, как представителя особого отдела в разведку, где в основном вели визуальное наблюдение за противником, изучали режим дня, поведение. Несколько раз ходили за передний край на захват «языка». Были успехи, но были и промахи, теряли товарищей. Учитывая, что во время гибели корабля, а затем и на передовой я получил тяжелую контузию, от недоедания и отсутствия витаминов мое зрение резко ухудшилось. Появились признаки цинги. Я попросил освободить меня от службы в разведке. Разведчик должен быть зрячим. Командование учло мое состояние и направило в роту особого назначения при особом отделе КБФ, где участвовал в составе заградотрядов. В дальнейшем проходил службу на различных кораблях: эсминце «Вице-адмирал Дрозд», линкоре «Октябрьская Революция», эсминце «Свирепый», лидере «Минск».