С коробля - в бой.
Вице-адмирал Н. К. Смирнов
Морская пехота в годы войны — это линкоровцы, катерники и подводники, зенитчики и прожектористы, сигнальщики и радисты, машинисты и кочегары, минеры и артеллеристы, юнги и сверхсрочнослужащие. На Балтийском флоте до войны была сформирована всего лишь одна бригада морской пехоты, прошедшая необходимую выучку. Все остальные формирования морской пехоты создавались в ходе войны в силу фронтовой необходимости, насколько мне помнится, всегда почти без подготовки бросались па самые тяжелые участки, туда, где враг мог прорваться, где нужно было поставить надежный заслон, когда надо было любой ценой выбить противника с занимаемых позиций.
Мне рассказали, с какой храбростью отражали натиск врага курсанты военно-морского училища ПВО. Расчетливо, обдуманно и, хочется сказать, спокойно шли они на сближение с противником для рукопашной схватки. По я не употребляю его, этого слова, так как знаю, что спокойных в бою не бывает, особенно в штыковом. А напрашивается оно, когда я вспоминаю полкового комиссара А. В. Горожанкина, несколько раз водившего курсантов в бой. Ясно представляю себе, как идет Арсенин Васильевич впереди батальона курсантов занимать позицюо у старых Либавских фортов. То, чему учил он своих воспитанников в классах — верности идеям партии беззаветному выполнению воинского долга — теперь надо было преподать в бою.
Народ у нас молодой, необстрелянный. Враг смоуверенный, наглый. Будет нелегко, — спокойно говорит он шагающему рядом командиру. — Однако не так страшен черт, как его малюют. Выстоим.
Участники боев под Лиепаей (Либавой) вспоминают, что появление среди них в критические минуты А. В. Горожанкина вызывало какое-то особое чувство уверенности в себе и в своих товарищах.
В одном из рукопашных боев А. В. Горожанкин был ранен. С повисшей рукой он оставался в гуще боя и своим поведением давал подчиненным наглядный пример мужества. В азарте боя он потерял пенсне. Это стоило ему жизни, фашист сразил его ударом штыка.
Такими, как, А. В. Горожанкин, были политработники, партийные руководители, патриоты-командиры, с которых брали пример воины морской пехоты.
Вспоминаю свое первое посещение сухопутного участка фронта, который обороняли морские пехотинцы отряда Ивана Григорьевича
Костикова. Этот крупный отряд морской пехоты был создан в июле 1941 года на основе батальона 1-й бригады, значительно пополненного за счет матросов с кораблей. Приехал я в район местечка Марьяма, где наступал противник. Чудесный день. Воины
Костикова занимают рубеж вблизи холмов, поросших редкими березками и орешником. Пейзаж совсем мирный, да и поведение матросов —как будто они на отдыхе: некоторые сидят привалившись к стволам деревьев, некоторые вытянулись на траве, покуривают. При нашем приближении вскакивают, становятся в положение «смирно». Меня одолевают сомнения — так ли надо держать себя на сухопутном фронте? Может быть и так, поскольку противник не атакует, не стреляет. И все же — почему нет окопов? Нет элементарных укрытий? И как будто в подтверждение моих сомнений невдалеке рвутся мины, противник начал обстрел. Разрывов все больше, они рядом. Хочется пригнуться, но кланяться минам здесь, как видно, не принято, мешает ложный стыд — как бы не посчитали за трусость.
Полковнику
И. Г, Костикову я уже сделал сердитое замечание, что так беспечно, ухарски вести себя нельзя. Он согласился, но сослался на обстановку: подготовленных позиций нет, зацепиться не за что, мало нас, бои ведем маневренные.
Когда обстрел затих, собрались за бугорком.
«Нет, нельзя так рисковать человеческими жизнями, — думаю. — Надо изменить настрой людей».
— А вы, товарищи, словно временно здесь разместились, не по-пехотному, — говорю между прочим.
— А мы по-флотски! — задиристо отвечает на мое замечание молодой матрос. — В гражданскую моряки шли в атаку во весь рост, брали врага за горло.
В разговор вступает пожилой старшина, видимо сверхсрочник.
— Я давно говорю, зря под пули лезть нечего. Обязательно окапываться нужно, — угрюмо говорит он и, чувствуя мою поддержку, громко и насмешливо продолжает: — Не окапывается тот, кто бежать собирается, боится, как бы его окоп фашисту не достался.
— Брось подначивать, старшина! — раздаются голоса.
— Правильно он говорит!
Разгорается спор о храбрости бесшабашной и храбрости подлинной. Через некоторое время пошли в ход саперные лопаты. Недавно обращенные в морских пехотинцев корабельные матросы укреплялись на своем рубеже.
Отряд полковника
И. Г. Костикова воевал замечательно. Отражал десятки атак противника и... таял. Отдавали свои жизни прекрасные наши люди, защищая советскую землю, столицу Эстонии Таллин — главную военно-морскую базу КБФ. Бои шли фактически на дальних подступах к Ленинграду.
Противник приближался к Таллину. Он перерезал железную и шоссейную дороги, ведущие в Ленинград, и вышел на побережье Финского залива. 8-я армия, оборонявшая Прибалтику, отступала с тяжелыми боями.
Чем ближе подходил противник к главной базе флота, чем в больших масштабах использовались отряды морской пехоты для обороны ее с тыла. В желающих пойти на сухопутный фронт недостатка не было, пехотные части формировались из добровольцев. Нередко приходилось ограничивать их запись, чтобы не оставить корабли и береговые подразделения без специалистов. До ухода флота из Таллина в Кронштадт было сформировано 14 подразделений морской пехоты. Значительно поредели корабельный состав, специальные флотские формирования и тыловые учреждения.
Моряки учились воевать на суше в ходе боев. Они побаивались от вредной бравады, легкомысленной храбрости, и это помогало бить врага. Недаром фашисткому командованию пришлось снимать часть дивизий, нацеленных на Ленинград, и бросать их в Эстонию.
Помнится, пришел я однажды на передовую в только
что сформированный Особый отряд — сказать людям напутственное слово. Состоял он в большинстве из коммунистов и комсомольцев — всего 1200 человек. Командиром отряда был назначен мой сослуживец с 1925 года артиллерист М. И. Заалишвили, военкомом — батальонный комиссар И. И. Голубков.
После короткого выступления я спросил, есть ли вопросы. Вопросов не было — и вдруг:
— У меня просьба от всех краснофлотцев, — громко сказал Заалишвили.
— Прикажите выдать нам армейское обмундирование. В нем на суше воевать сподручнее.
Признаться, меня это несколько удивило. Казалось, бушлат и бескозырка — атрибуты морской отваги. И вдруг — дайте армейское обмундирование! Я внимательно посмотрел па стоявших в строю матросов и по их взглядам понял, что они поддерживают просьбу своего командира. В тот же день отряд был переобмундирован. Правда, тельняшки и бескозырки никто не сдал, да этого и не требовали. Знали, что с ними краснофлотцам трудно расставаться. Когда шли в атаку, то ворот гимнастерки расстегивали, чтобы видна были «морская душа», а бескозырка вынималась из кармана и лихо подчеркивала флотское происхождение атакующих.
И все же трудно нам было сдержать натиск технически хорошо оснащенных и численно превосходящих сил противника. Оглядываешься теперь назад — и думаешь: это же чудо, что мы так долго удерживали Таллин, не один раз срывали намеченные противником сроки его захвата и оставили столицу Эстонской ССР только по приказу Верховного Главнокомандования. Но чудес, как известно, не бывает. Была преданность Родине, Были революционные и боевые традиции военных моряков Балтики. Было выполнение воинского долга.
В последние дни обороны Таллина его защитники настолько устали, что люди буквально валились с ног. Некоторые не спали по нескольку суток, некогда было перекусить. И тогда Военный совет КБФ освободил от должностных обязанностей всех политработников, без которых можно было обойтись, и направил их на передний край. Это были бригадные комиссары С. А. Красников, Вс. Вишневский, полковые комиссары Н. А. Гребенщиков, М. Е. Сафонов, О. В. Цехновицер, батальонный комиссар А. Г. Мочалов — всего сто человек.
Я с ними беседовал. О чем шла речь? Стоять насмерть. вот основная мысль. Убеждать людей в этом ни только словом, но и личным примером. Находиться и окопах, вместе с бойцами на самых важных участках фронта.
После прорыва флота из Таллина в Кронштадт, не успели мы как следует доукомплектовать 1-ю бригаду морской пехоты, как последовал приказ срочно перебросить ее под Красное Село, на особо опасное направление, где противник стремился прорваться к Ленинграду. Положение па этом участке фронта было настолько
героизм, что туда прибыл Климент Ефремович Ворошилов.
За три дня боев, с 11 до 14 сентября 1941 года, морские батальоны много раз переходили в контратаки, выбивали противника с занятых позиций, уничтожили большое количество гитлеровцев. Но и сама бригада за эти три дня понесла большие потери.
На базе 1-й бригады морской пехоты в сентябре 1941 года была сформирована 7-я отдельная бригада морской пехоты. Командовал ею наш старый испытанным балтиец Т. М. Парафило, военкомом был его соратник Н. П. Грачев. Бригада заняла позицию от реки Ижорки до Московской Славянки и была подчинена командующему 55-й армией.
В декабре 1941 года приказом командующего Ленинградским фронтом бригада была преобразована в 72-ю стрелковую дивизию.
В конце 1942 года мне довелось побывать в этой дивизии.
Как моряки поживают? — спросил я.
— Без моряков не было бы дивизии, — ответил мне
один армейских командиров.
— Они наша основа и гордость. Жаль, что мало их осталось — главным образом средние и младшие командиры. Вот, например,
краснофлотец
Ходан с линкора "Октябрьская революция" - за отличие в боях был назначен командиром отделения, затем ему присвоили звание лейтенанта и назначили командиром роты.
12 октября 1942 года рота лейтенанта
Ходана проводила разведку боем. Лейтенант умело и незаметно для противника вывел роту к немецким траншеям, занял их и считанные минуты, захватил ценные документы и вернулся в свою часть. Схватка с врагом была короткой, но ожесточенной.
Ходан получил ранение в голову.
Такими смелыми, дерзкими и умелыми были все командиры-моряки. Не только о них, но и о других командирах, давно находящихся и дивизии, говорили с особым уважением: «Он еще вместе с моряками воевал». Это звучало как высокая похвала.
В дивизии укоренилась морская терминология: камбуз, кок, вахта, роба, кают-компания. В оформлении стенных газет господствовали морские мотивы — море, корабли, матросы. Многие солдаты носили флотские ремни с бляхами и тельняшки, доставшиеся им «по наследству». Завидное уважение к основоположникам дивизии, славным воинам морской пехоты. Уважение заслуженное.
Морская пехота Краснознаменной Балтики была одним из самых активных родов войск. На Ленинградском и Волховском фронтах буквально не было участка, на котором не сражались моряки. И хотя морские бригады, полки и батальоны, как правило, находились в оперативном подчинении общевойсковых командиров, Военный совет КБФ постоянно занимался вопросами их комплектования, пополнения и боевого обеспечения, поддерживал с ними самые тесные связи, интересовался жизнью, деятельностью и судьбой балтийцев, сражавшихся на сухопутье. Мы получали много писем и отзывов о воинской доблести морских пехотинцев, их преданности долгу, героизме. И это навсегда вошло яркой страницей в боевую летопись нашего флота.