Горячие будни
В. И. Шапошникова, кандидат педагогических наук
Все было очень здорово: только что закончилась сессия и мы уже не первокурсники. Студенты второго курса института физкультуры. Мы едем в Москву, на парад, который состоится па Красной площади в наш день — День физкультурника...
Об этом мы думали ясным солнечным утром 22 июня 1941 года. Я и мои подруги жили тогда на спортивной базе нашего института, в Кавголове, под Ленинградом.
Парад! Его девизом были слова: «Сегодня физкультурник — завтра боец».
В то утро мы еще не знали, что бойцами станем сегодня... Через месяц с небольшим, закончив курсы медицинских сестер (они были организованы здесь же, на спорт базе), мы записались добровольцами на флот. Я, моя подруга Люся Букахина, другая моя подруга — Валя Грицук и еще двенадцать лесгафтовок переступили порог флотского экипажа. Нас переодели в морскую форму и отправили в Кронштадт.
В казармах долго пас не держали и передали на десантный корабль, который должен был идти в Таллин: там шли жестокие бои. Но в Таллии мы не попали. Корабль долго стоял на рейде, и нас, «чтобы не заскучали», вначале отправляли в наряд на камбуз, а потом послали работать в Кронштадтский морской госпиталь — практиковаться в оказании первой помощи.
Я попала к судебным медикам. Приходилось работать в анатомическом театре. Девчатам здесь было не по себе. Многие не выдерживали вида расчленяемых на части трупов, а я ничего. И вот — осталась одна. И «практика» заключалась в том, что приходилось под диктовку врачей записывать все, что им удавалось узнать по результатам вскрытия о том или ином случае смерти... Вскоре мне стали сниться кошмары, я потеряла сон. Казалось, еще немного — и сойду с ума. Но, превозмогая это состояние, продолжала нелегкую свою работу. Надо!
В один из дней в начале сентября пришел военврач, с которым я работала, и сказал:
- Собирайся. Через полчаса ты и все ваши девчата уходят в школу оружия.
Зачем уходят — не сказал. Очевидно, так надо: мы люди военные. Выяснилось, что в учебном отряде пополнялись 1-я отдельная бригада морской пехоты, формировались взводы, роты, батальоны. Здесь же создавалась и санитарная часть, которую возглавил военврач 3-го ранга Андрей Иванович Кастерин.
Мы получили санитарные сумки, набивали их бинтами и ватой, индивидуальными пакетами и пузырьками с йодом, Тренировались укладывать «раненых» в санитарную машину. Готовились к боям.
Вскоре нас перебросили в деревню Пигалево, под Красное Село. Мы, медики, прибыли сюда утром. Бригада вступала в бой. Стреляли пушки, строчили пулеметы, рвались снаряды. Мы залегли в свободной траншее, поближе к своим...
Бой был жестоким. Появились раненые. Первая наша боевая работа... Нет, я не помню всех подробностей. Сохранились впечатления о первых раненых, о том, что произошло в первые часы боя. Потом все смешалось - кровь, страшные раны, бинты... Километры бинтов перемотали я и мои подруги, спасая жизнь людям, которых почти не помню. Хотя кое-что сохранилось в памяти.
Меня послали принести воды для раненого, которого оперировал в разбитом домике Кастерин. Я знала, что где-то рядом есть колодец, и бежала к нему. Вокруг рвались снаряды, но я, наверное, еще не понимала, сколь реальна угроза... Вот бежавший рядом со мной боец упал. Я повернулась к нему и ужаснулась: все лицо краснофлотца было залито кровью. Подумалось, что ему снесло череп... Но оказалось, моряк просто ранен в голову. Перевязала его и поволокла в санчасть...
И снова бой. День, другой, третий... Хотя установилась необычно теплая для начала сентября погода, мы не чувствовали прелести тех дней. Мы видели бой, кровь раненых, матросский порыв.
Рядом с 1-й бригадой сражались части народного ополчения. И вот, идя с Люсей Букахиной по полю, мы вдруг увидели раненого ополченца. Каково же было наше удивление, когда им оказался преподаватель фехтования Института имени Лесгафта Беляев... Мы перевязали ему руку, и Люся сказала:
Пойдемте с нами, мы отведем вас в медчасть.
Нет, девушки! — ответил он. — Я всегда учил вас, что пока можно держать оружие, надо его держать. Надо драться. У меня еще действуют руки, я не так тяжело ранен. Я должен идти вперед.
И он пошел туда, где рвались снаряды и гранаты.
Потом мы узнали, что Беляев погиб в этом бою.
И еще помнится, как на санитарной машине ехали по капустному полю, по пашне. Кругом рвались снаряды, и мы боялись — не за себя, за бойцов, которые были в кузове. Они страдали не только от ран, но и от жуткой тряски. А тут еще обстрел! Чудом проскочили. Лишь один осколок попал в кузов. Он никого не задел, только разбил большую бутыль с йодом...
Под Гореловом и Урицком, под Лиговом и Стрельной, под Петергофом санитарная машина, за рулем которой сидел Коля Каширин, необычайной смелости человек, подвозила нас почти к самому переднему краю. Мы перевязывали раненых, подтаскивали их к летучке и ехали дальше. Затем останавливались, снова подносили раненых к машине, которая ждала рядом. Это было опасно. Но мы не думали тогда о смерти. Лишь о том, чтобы отстоять наш Ленинград, нашу Родину.
25 сентября бригаду построили в Ораниенбаумском парке. Перед нами стояли командир и комиссар бригады. Командир говорил:
Товарищи! Мы выполнили свой долг до конца. Теперь идем на пополнение другим морским бригадам, в частности седьмой. Нам предстоит переход морем в Ленинград.
Переход морем... Сегодня эти слова могут вызвать улыбку: рейсовый теплоход менее чем за два часа преодолеет путь от нынешнего Ломоносова до Ленинграда. Но тогда мы не улыбались: предстоял переход под дулами фашистских орудий, установленных в Петергофе и в Стрельне.
Мы вышли из Ораниенбаумской гавани с рассветом. Старенький пароход, принявший медицинскую часть бригады, казалось, скрипел всеми своими шпангоутами, торопясь поскорее преодолеть опасное пространство.
Не успели пройти боны — стали рваться снаряды. Мы лежали на палубе и слушали, как осколки бьют в обшивку корпуса. Сверху на нас сыпались щепки: осколки выбивали их из деревянных мачт. Один снаряд попал прямо и борт и разорвался в трюме. К счастью, пробоина была выше ватерлинии. Несколько человек получили ранения. Только благодаря тому, что была поставлена дымзавеса, мы избежали более крупных потерь.
В Ленинграде, на Васильевском острове, мы сгрузили свое имущество, Затем нас отвезли в казармы — к месту формирования 7-й отдельной бригады морской пехоты.
Как-то, еще в Кронштадте, в школе оружия, я играла в шахматы с военврачом Кастериным. Полковник Т. М. Парафило остановился у нашего столика. Посмотрел и... предложил партию. А я взяла да и обыграла комбрига.
И вот в 7-й бригаде, в медсанбате, он увидел и узнал меня
-Ну как, Капабланка, еще жива?
Жива, — говорю. — Разрешите обратиться, товарищ полковник!
- Обращайтесь!
Вот нас тут трое, три подруги в медсанбате. И не наша тут работа, мы на передовую просимся, а нас никто не слушает.
Па передовую — можно. Но только тогда вместе быть не придется.
Согласны! — ответили мы.
И нас послали в разные подразделения.
А потом была передовая под Колпином. Были жестокие бои, морозы, голод. Тогда мы еще не знали, что впереди почти вся война, трудные военные дороги, города Луга и Нарва, Выборг и Таллин, Кенигсберг...
Там, где мины рвутся, завывая,
Там, где не один погиб герой,
Шла она, подруга боевая,
С неразлучной сумкой за спиной.
Свет зари играл на соснах рыжих,
Искрами блестел на целине.
Девушка веселая на лыжах
Шла вперед с бойцами наравне.
Иногда в землянке, после боя,
У печурки, глядя па огонь,
Тихо запевали мы с тобою
Песню про унылую гармонь.
Но в бою однажды ты упала,
Яркие ракеты мчались в темь...
Вражеская пуля оборвала
Жизни начинающийся день.
Пролетят и годы, и ненастья,
Верю, отгремит последний бой.
Молодость пойдет вперед, за счастьем,
По лыжне, проложенной тобой.
Валя Грицук погибла под Колпином. Ей посвящено мое стихотворение. Из пятнадцати девчат, бывших студенток Ленинградского института физической культуры имени П. Ф. Лесгафта, прошедших войну в составе морских бригад, не все вернулись домой.
А сколько всего советских людей отдало жизнь за Родину, за нашу Победу!
Мы, живые, помним о них. Помним молодость нашу, прошедшую не на стадионах и спортплощадках, а на полях сражений Великой Отечественной.
Мы передаем свою боевую эстафету молодому поколению, которое ни на минуту не должно забывать о том, какой дорогой ценой платил советский народ за свободу и независимость нашей Родины.