Парафило
Терентий
Михайлович

Морпех №1
Десантник №1

Флотская хватка

Г. 3. БЕРНШЕЙН, полковник запаса

22 июня 1941 года в школе младших командиров береговой и противовоздушной обороны КБФ был объявлен «день техники». С утра начальник школы майор Н Я. Канторович, военком П. А. Каменский, командиры из учебного отдела вместе с преподавателями и инструкторами начали обход классов, учебных кабинетов и полигонных площадок. Осматривали материальную часть, опрашивали курсантов. День начался обычным порядком.
Но вот около полудня в Лебяжье, поселок Ораниенбаумского района, где размещалась наша школа, долетела грозная весть: война! И сразу же все изменилось. Быстро и четко школа перешла на боевую готовность (тренировки проводились не один раз! ).
Подразделениям школы было приказано занять оборону от деревни Порожки до деревни Ручьи. Учебная батарея заняла огневую позицию у деревни Ручьи - командовал ею старший преподаватель сектора береговой артиллерии Б. Карпов. Теперь мы представляли собой уже не школу, а сухопутный оборонительный участок КБФ (СОУ). Нас поддерживала артиллерия Ижорского укрепленного района (ИУР). Общее руководство осуществлял генерал Г. Т. Григорьев — начальник береговой обороны флота. Слева нашим соседом была 168-я стрелковая дивизия, на правом фланге оборону держала 2-я отдельная бригада морской пехоты.
Мы спешно строили оборонительные рубежи, готовились к боям. Прошло всего лишь несколько недель, и перед нашим расположением появились гитлеровцы. С ходу врагу прорваться не удалось: курсанты, поддержанные мощной артиллерией фортов Краснофлотский, Серая Лошадь, бронепоездов «Балтиец» и «За Родину», остановили врага. Бронепоезда были укомплектованы в основном воспитанниками нашей школы.
Вначале от переднего края обороны до противника было шесть—восемь километров «ничейной» земли. Именно здесь мы и начали действия разведчиков. В те дни я был назначен начальником отделений разведки и связи участка, осваивал новое для меня дело. Прежде всего требовалось уточнить систему обороны врага, выявить его огневые точки, минные заграждения, командные и наблюдательные пункты.
В сентябре 1941 года группа наших разведчиков захватила «языка» — ефрейтора егерского полка. Пленный показал точное месторасположение командного пункта батальона в деревне Лопухинке, а также его тыла и учебной команды. В тот же вечер по полученным данным был вызван огонь двенадцатидюймовых орудий форта Краснофлотский.
Иногда мы проводили разведку боем. В таких боях действовали подразделения разведчиков и приданное им усиление — общей численностью до роты. Наши разведчики, действуя в районах деревень Новая Буря, Закорново, Лопухинка, Нижняя Рудица, Гостилицы, добыли ценные сведения о противнике, захватили восемь «языков», которые дали важную информацию.
В разведку подбирались, как правило, добровольцы— мужественные и решительные люди. Особо хочется отметить нашего «разведчика № 1» — Михаила Козеко. Разведывательные данные, которые он доставлял, отличались высокой достоверностью, а сами действия в разведке — умным расчетом и большой отвагой. Мы старались распространить его опыт в других частях.
Усилиями наших разведчиков карта района, занятого противником, покрылась сетью условных знаков. Поэтому, когда в январе 1942 года на базе СОУ был создан 3-й отдельный полк морской пехоты и прибыл его командир майор Н. С. Лосяков, я, как начальник разведки, уже мог со знанием дела доложить о силах противника.
Имя Н. С. Лосякова, награжденного орденом Ленина еще зимой 1939/40 года, было хорошо известно. Младшие командиры в школе береговой обороны знали, что их командир полка проявил тогда мужество, отвагу и воинское умение. На новом месте Н. С. Лосяков быстро изучил обстановку, вошел, что называется, и курс дела. Он потребовал более активных действий с целью не давать покоя врагу.
Первым шагом в этом направлении был перенос линии обороны вперед—от деревни Порожки до деревни Вяреполь. Полк занимал так называемую «ничейную» землю. Вышибая охранение гитлеровцев, бойцы батальонов Зелинского, Костина, Окутина вплотную подошли к линии обороны противника. Успех этих боевых действий во многом обеспечили отдельный артиллерийский и отдельный минометный дивизионы, наши саперы, обезвредившие сотни немецких мин.
Теперь гитлеровцам стало куда беспокойнее, наши снайперы держали под обстрелом окопы и ходы сообщения, каждую ночь были скованы значительные силы противника. В это время Михаил Козеко вместе с радистом Разиным добыл подробные сведения о расположении огневых позиций врага, его резервов, штабов двух батальонов, о движении по шоссе у деревни Лопухинки и на участке Елизаветино—Николаево. На основании этих данных артиллеристы и минометчики нанесли мощные удары по врагу.
Огневые налеты проводились и по результатам наблюдения артиллерийских разведчиков, которые внимательно следили за расположением противника. Как- то а октябре потянулся дымок из труб двух сараев. Наблюдатели установили, что в них скопилось до 50 гитлеровцев. По сараям открыли сосредоточенный огонь паши артиллерия и минометы.
И те дни мы много внимания уделяли радиоразведке. Обстоятельный анализ радиоперехватов противника давал ценную иформацию. Так, например, вахтенный радист на радиостанции, которая находилась на триангуляционном знаке деревни Каменки, обратил внимание на увеличение интенсивности радиопереговоров противника, совпадавшее с началом прицельного огня вражеской артиллерии по нашему переднему краю в районе деревень Порожки—Мишелово. Переводчик штаба бригады Валя Кулинковская по данным радиоперехвата установила, что на этом участке появилось подразделение зенитных самоходных установок гитлеровцев. Вскоре по огневым позициям самоходок у деревни Гостилицы был нанесен мощный артиллерийско- миномётный удар. Как удалось позже установить, шесть самоходок были уничтожены.
В начале 1942 года я сдал обязанности начальника разведки своему преемнику и полностью переключился на другое дело. Как начальнику связи полка, а затем и бригады, мне пришлось затратить немало энергии, чтобы обеспечить надежную и устойчивую связь. В этом важнейшем деле моей опорой была отдельная рота связи. Позже, когда на основе 3-го полка была создана 50-я отдельная бригада морской пехоты, роту переформировали в отдельный батальон.
Прекрасно работали электросвязисты Панкратов и Войнов, телефонистки В. И. Блинова, Т. Васильева, М. Егорова, Л. Ткаченко, телеграфистка Светлова.
Неизменным командиром связистов был капитан Смирнов, его заместителем по политчасти — Прусовский, люди опытные, инициативные. Командирами взводов связи мы назначили бывших инструкторов школы. В короткий срок связисты при помощи других подразделений создали разветвленную систему связи. Кабельные линии протянулись от командного пункта бригады к командным пунктам батальонов, причем обеспечивалась не только телефонная, но и телеграфная связь. По три-четыре линии было проложено к боевому охранению, к артиллерийским и минометным батареям. Потребовались многие километры кабеля. Чтобы пополнить его запасы, моряки сияли провода бездействовавших линий высоковольтных передач.
Добиться безотказной работы проводной связи в условиях постоянных артиллерийско-минометных обстрелов противника непросто. Часто приходилось восстанавливать линии под огнем. Враг пытался не только нарушать проводную связь, но и подслушивать. Поэтому охрана наших линий являлась первостепенной задачей. Связисты линейных постов нередко вступали в бой с гитлеровцами. Осенью 1941 года связисты старшина 2-й статьи Панченко и краснофлотец Николаев в схватке с группой солдат противника убили пять гитлеровцев. Начальник контрольного линейного поста старший краснофлотец Быстров с двумя бойцами, обходя свой участок у деревни Вяреполь, столкнулись с разведкой противника и гранатами уничтожили двух вражеских лазутчиков.
Помимо проводной связи, мы уделяли постоянное внимание радиосвязи. Этого требовал от нас и командир бригады Н. С. Лосяков. Где бы ни находился комбриг, рядом с ним всегда был радист с коротковолновой радиостанцией, который держал связь с командными пунктами батальонов и штабом бригады. И в том, что радио никогда не подводило, велика заслуга командира радиовзвода Николая Милехина, а также таких отличных радистов, как Разии, Котельников, Алексеев, Григоровский и другие.
Мы узнали, что в Ленинграде, на заводе имени Козицкого, по указанию А. А. Жданова и начальника связи Ленинградского фронта генерал-майора И. Н. Ковалева организовано производство портативных раций «Север» — размером чуть больше противогазной коробки, Но рабочие и инженеры завода голодали, и работа приостановилась. Бойцы-связисты стали откладывать часть своих пайков и табак, а потом мы с двумя радистами повезли эти драгоценные тогда подарки в Лениград. С волнением и благодарностью встретили нас работники завода. Они хорошо понимали, что моряки сами недоедают, что па фронте с питанием трудно. И действительно, деликатесом у нас считались так называемые «ладки»— истолченная березовая кора, поджаренная па трансформаторном масле...
Из Ленинграда мы привезли шесть раций «Север», необходимых прежде всего разведчикам. Вскоре наш инженер Соболев и радист Разин модернизировали их, сделав дополнительно микрофонный режим. Оправдал себя на практике и способ продления срока службы сухих элементов, предложенный Соболевым (элементы опускали в соленую воду). Когда радист Платонов был и разведке в тылу врага, драгоценную соль ему собрали но шепотке колхозники села Елизаветино.
Вспоминая боевых товарищей, не могу не сказать теплых слов о нашем славном командире бригады Н. С. Лосякове. Бойцы почти каждый день видели комбрига в траншеях первой линии. Он проверял боевую готовность пулеметчиков и стрелков, спрашивал ориентиры, внимательно осматривал оружие и боеприпасы. Лосяков всегда находил время побеседовать с бойцами, помнил их фамилии и имена, обязательно интересовался, что пишут из дому. На горе Колокольня, расположенной в центре боевых порядков бригады, Н. С. Лосяков вручал ордена и медали отличившимся. Тут были приняты в ряды ленинской партии десятки бойцов.
В январе 1943 года мне пришлось проститься с родной бригадой: я был назначен начальником связи 168-й стрелковой дивизии. Но навсегда остались в памяти боевые друзья балтийцы