Парафило
Терентий
Михайлович

Морпех №1
Десантник №1

Подвиг на берегу залива

И. М. Чапаев, подполковник запаса

Десантный отряд, сформированный из курсантов школы младшего начальствующего состава 1-й отдельной бригады морской пехоты, в дождливую ночь начала июля 1941 года был переброшен на катерах и баржах шхерного отряда на остров Пассио в Выборгском заливе. Отсюда десант должен был скрытно подойти к берегу, занятому противником, высадиться, перерезать шоссе Котка — Хамина — Выборг и угрожать тылам и флангу врага. Командовать отрядом было поручено мне.
Переход морем занял несколько ночных часов. Шли с соблюдением мер скрытности, без огней — опасались наткнуться на корабли противника, которые часто появлялись в этом районе. На всякий случай на баржах приготовили к бою пулеметы десантников.
На острове Пассио — скалистом, густо поросшем сосной— находилась 130-миллиметровая батарея Выборгского укрепленного района. Рядом, на соседнем острове, располагались подразделения пулеметного батальона майора Углова.
К рассвету роты заняли укрытые места, а наши артиллерийская (76-миллиметровая) и минометные батареи (120- и 82-миллиметровые)—огневые позиции на старой вырубке. Штаб отряда расположился под гранитной террасой, обросшей пушистым мхом. Дождь перестал, в разрывах облаков догорали последние звезды.
С наступлением дня с только что оборудованного на берегу острова наблюдательного пункта мы начали внимательно осматривать побережье, занятое противником. Километрах в двух от нас лежал полуостров, покрытый густым лесом. Он заканчивался песчаной голой косой, похожей на утиный нос. Вот этим полуостровом и намеревались мы овладеть, чтобы потом, оседлав шоссе, воспрепятствовать движению врага на Ленинград.
К сожалению, сведения о противнике были крайне скудные, предполагалось, что здесь находится не менее батальона финских солдат. Это подтверждали линии свежевырытых окопов, тянувшихся по восточному берегу, — они были хорошо видны в бинокль.
За полуостровом, в большой бухте, которая с острова не просматривалась, наш самолет-разведчик обнаружил движение вражеских катеров и барж. С того же направления противник вел стрельбу из орудий и минометов. Нужно было установить координаты расположения батарей и причалов, чтобы подавить и уничтожить их перед высадкой десанта. Как это сделать? Вскоре решение было найдено.
После тщательного изучения береговой линии полуострова мы заметили, что на косе, метров на триста уходящей в море от опушки леса, приблизительно на середине ее, лежит огромный камень-валун. Вот этот валун я и решил использовать как укрытие и место для наблюдательного пункта нашего корректировщика. Боец должен был ночью, незаметно для противника, переплыть пролив и из-за валуна вести наблюдение за бухтой и западным побережьем полуострова, корректировать огонь артиллерии по обнаруженным целям.
Выполнение трудного и рискованного задания мы решили поручить курсанту С. Мышляеву. Рослый, ловкий, физически крепкий и, как я знал, смелый юноша, Мышляев внешне был похож не то на лесоруба, не то на шахтера — что называется, неладно скроен, да крепко сшит. К тому же он был природный волгарь, и вода для него — родная стихия. И наверное, поэтому в школе младших командиров ему всегда доставались призы по водному спорту. И что еще было важно, он отлично работал на рации.
Подготовка и инструктаж не заняли много времени. Штаб разработал простой код для переговоров по радио и кодированную сетку для карты-схемы полуострова и бухты. Для связи Мышляев брал портативную радиостанцию «Север» — за малые размеры и вес курсанты ласково называли ее «малышом». Саперы смастерили легкий плотик, на котором тщательно закрепили все необходимое: автомат с дисками, несколько ручных гранат, флягу с водой и еду, бинокль, ручной сигнальный фонарь, рацию и санитарный пакет. Все это снаряжение было уложено в непромокаемые мешки.
Когда наступила ночь и видимость уменьшилась до 100 -150 метров, мы приступили к выполнению плана.
Противник изредка бросал в небо осветительные ракеты. Они на короткое время вырывали из темноты водную гладь пролива. Но мы больше опасались света луны — появления ее ожидали часа через два. Мышляев и провожающие спустились по крутому откосу к урезу воды, где уже покачивался плотик. Рукопожатия, последние напутствия. Я сказал Мышляеву, впервые называя его по имени:
— От твоих смелых действий, Сережа, зависит успех десанта. Желаю удачи, пора в путь!
Мышляев ничего не ответил, он в смущении глядел па нас, не находя нужных слов. Впрочем, было ясно, что балтиец сделает все для выполнения приказа. Мышляев вошел в темную, словно чернила, воду, и, толкая впереди себя плотик, стал быстро удаляться от берега.
Оставшись один, Мышляев почувствовал себя легче. Спало напряжение тягостных минут проводов. Прохладная вода придавала бодрости. Он толкал плотик одной рукой, а ноги и другая рука бесшумно двигались в воде. Думалось об одном: как бы быстрее переплыть пролив, пока еще не вышла луна, да не сбиться с направления. Сергей ориентировался по взлетавшим осветительным ракетам противника — они вспыхивали по правую сторону от направления его пути. Приблизительно на середине пролива, в ночном мраке, Сергей на мгновение почувствовал страх одиночества, но усилием воли погасил его и, разрезая темную воду, еще быстрее поплыл к песчаной косе. Однако беспокойство не оставляло его: казалось, что он слишком долго плывет, что сбился с пути. Появилась усталость. Но вот как раз в момент, когда холодный свет луны засеребрил поверхность воды, Сергей коснулся дна. Он выполз на отмель. Валун, напоминающий своим силуэтом верблюда, лежал совсем близко.
Сергей ползком подтащил к камню плотик, быстро распаковал мешки. Он изготовил для стрельбы автомат, вставил в гранаты запалы и поправил нож, висевший на поясе. Сергей пришел к выводу, что позиция его хороша, лучше и не придумаешь — за громадой гранитного валуна можно укрыться от огня и вести бой, если придется.
Надо было сообщить своим, что все идет хорошо. Сигнальным фонарем он послал в сторону острова три коротких пучка света. Летняя ночь коротка. Сергей, занятый оборудованием позиции и наладкой рации, не заметил, как багряный диск солнца встал за редкими серыми облаками.
Мышляев в это утро был в каком-то особенном, приподнятом настроении. Он чувствовал свою ответственность перед товарищами, которым скоро идти в бой. И было радостно, что именно ему, Мышляеву, доверено такое важное задание. Он стал внимательно рассматривать в бинокль водную гладь бухты, берега полуострова и соседние острова, занятые противником. Совсем близко, на зеленом мысу полуострова, Сергей обнаружил дзот. Но его больше интересовала бухта за полуостровом, невидимый с нашей позиции западный берег, где намечалось высадить десант. Сергей долго и сосредоточенно всматривался в берег бухты, отыскивая цели. Вот крест сетки бинокля застыл на одиноко стоящем рыбацком доме. Здесь, у причала, замаскированного сетью, стояло несколько вооруженных катеров. Рядом, у другого причала, шла разгрузка баржи. Солдаты таскали ящики и складывали их в штабель. Очевидно, это были мины и снаряды. Развернув схему, Мышляев старательно, как учили на занятиях по топографии, вывел карандашом условные значки в квадрате, где значился дом рыбака. Вскоре вспыхнула артиллерийско-минометная дуэль. Временами снаряды нашей артиллерии перелетали полуостров и рвались в бухте. За время перестрелки удалось выявить и нанести на схему артиллерийскую и две минометные батареи врага. Потом Сергей заметил частое движение на дороге, которая шла к хутору. А вот появился катер. Оставляя за кормой белоснежный бурун, он подошел к причалу и, резко сбросив скорость, нырнул под маскировочную сеть. Было видно, как на причал поднялись несколько человек в черных плащах-дождевиках и прошли к дому.
Теперь нужно было передать координаты обнаруженных целей на КП. Данные наблюдения колонкой цифр легли на клочок бумаги. Мышляев быстро передал их и получил в ответ желанное «поняли». Часам к одиннадцати наша артиллерия начала пристрелку указанных Мышляевым целей. Сергей по сетке бинокля измерял отклонение и передавал по рации па остров Пассио. Чтобы ввести в заблуждение противника и преждевременно не насторожить его меткостью стрельбы, пристрелку вели медленно, с большими перерывами.
Но вот с острова, словно гром, послышалась орудийная канонада. Воздух вздрогнул от разрывов снарядов и мин. На том месте, где стояли катера и склад боеприпасов, в небо взметнулся огромный смерч из земли, воды и огня. Запылали причалы и катера, пламя поднялось выше леса, черный дым медленно окутывал бухту. Один катер, маленький и юркий, вырвался из огня и, петляя по бухте, скрылся в проливе за островком. Земля и воздух вздрогнули от оглушительного взрыва, затем последовало много мелких взрывов: очевидно, взлетели на воздух склады с боеприпасами и горючим. Сокрушающий удар наших артиллеристов достиг цели.
Мышляев был в приподнятом настроении, когда передавал по радио о результатах артиллерийского налета. Он видел, как железная лавина огня обрушилась на позиции батарей противника. Стена дыма скрывала многие детали, но, судя по тому, что артиллерия и минометы врага надолго приумолкли, результаты были отличные. А наша артиллерия еще и еще повторяла огневые налеты.
Гитлеровцы, видимо, поняли по направленности и эффективности наших ударов, что кто-то корректирует огонь. Уже под вечер местонахождение Мышляева было раскрыто. Может быть, запеленговали рацию или заметили блеснувшие на солнце стекла бинокля. С этого момента валуи превратился в мишень для пулеметчиков и снайперов противника. Приподнятая Мышляевым над камнем бескозырка была сразу же продырявлена пулями.
Сергей открытым текстом передал, что его засекли.
Пришлось ему залечь в окоп, предусмотрительно вырытый еще утром под валуном. Отсюда можно было удобно и относительно безопасно держать под прицелом узкую косу. Вскоре несколько вражеских солдат, стреляя на ходу из автоматов, бросились к валуну, видимо желая захватить русского наблюдателя живым. Сергей подпустил их так близко, что слышал хруст песка под коваными сапогами, а потом в упор дал длинную очередь. Он видел, как падали на песок сраженные им неприятельские солдаты, как поспешно бежали другие.
Враг отступил, но вскоре начал обстреливать район валуна из минометов. С Пассио передали, чтобы Мышляев держался до вечера, а потом, с наступлением сумерек, возвращался на остров — артиллерия прикроет.
Но вот миной разбита рация, ранен и ее хозяин — по виску сочится узкая струйка крови...
Долог летний день. Нелегко дождаться темноты. Наконец солнце скрылось за горизонтом. Наши артиллерия и минометы нанесли мощный огневой удар по опушке леса на полуострове, по тому месту, где начиналась песчаная коса. Одновременно минометчики поставили сплошную стену заградительного огня на самой косе. Сергей понял, что пора отходить. Он выполз из окопа, швырнул в воду остатки рации. Затем, цепко держа автомат, столкнул плотик в воду. Пули с пронзительным свистом неслись над головой, ударялись о камень, вонзались в песок, поднимали фонтанчики в воде. Это противник, чувствуя, что смельчак ускользает из рук, а к валуну не пробиться сквозь плотную завесу огня, бешено строчил из пулеметов.
Плыл Мышляев медленно. Только плотик и выручал его — без него бы нс доплыть... Давала себя знать и рана на голове, вначале, в горячке боя, совсем не ощутимая; бинт пропитался кровью, засох коркой. Только воля, страстное желание преодолеть смертельную опасность и пробиться к своим давали силы слабеющему телу.
К острову дотянул из последних сил. Вот уже совсем близко берег, осталось преодолеть не более сотни метров — и шальная пуля пробила грудь. В глазах замелькали огненные круги, ослабевшие пальцы отпустили плотик. Зеленая вода сомкнулась над головой... Конец. Но снова вцепился руками в плотик, поднял над водой голову. Последнее, что Сергей видел, была шлюпка и руки, руки друзей, протянутые к нему...
На перевязочном пункте Мышляев часто терял сознание, состояние его было тяжелым. Нельзя было терять ни минуты, и мы отправили его в Кронштадт, в базовый госпиталь.
Сложившаяся под Ленинградом обстановка, оставление нашими войсками Выборга не позволили тогда осуществить план высадки десанта. Через некоторое время катера доставили наш отряд в Тронгсунд... К сожалению, мне не удалось узнать что-либо о дальнейшей судьбе отважного балтийца Сергея Мышляева.