Герои острова Рахмансари
К. Е. Громов, майор
Летом и в начале осени 1941 года наша 4-я отдельная бригада морской пехоты КБФ занимала оборону на многочисленных островах Ладожского озера, сдерживая напор превосходящих сил противника. В ночь с 6 на 7 сентября я, тогда командир взвода третьего батальона, обходил посты на острове Хейнесима. Вдруг темноту ночи прорезала красная ракета, взвившаяся над соседним островом Рахмансари. Это означало, что противник высадил там десант, и наши товарищи просят помощи. Острова разделяла полоса воды шириной примерно в две мили.
Рахмансари — небольшой островок: около полкилометра в ширину и километра полтора в длину, расположенный довольно близко к западному берегу озера, занятому в то время финскими войсками. Оборону на нем держала вторая рота третьего батальона нашей бригады под командованием лейтенанта З. Н. Слободова и политрука роты младшего политрука В. П. Аристова. Пулеметный взвод возглавлял младший лейтенант Е. П. Щербинин. Он же был назначен и комендантом острова. Со Щербининым я договорился заранее: если фашисты высадят десант, дать красную ракету...
Немедленно связываюсь по радио со штабом нашей бригады, докладываю обстановку и получаю приказ — помочь соседям. Отбираю 25 добровольцев, и вся группа спешит к баркасу, чтобы переправиться через пролив. Баркас разбит и полузатоплен, но мы быстро залатали его, поставив заплату из цемента. Погрузившись на шлюпку, идем на веслах. С нами пулеметчики Петр Степаненко и Андрей Кикоть с ручным пулеметом.
Нас обгоняет «морской охотник». Мы просим отбуксировать баркас к острову Рахмансари. Командир катера лейтенант П. С. Колесник приказал взять шлюпку па буксир. Этим мы выигрываем время. Но противник уже заметил катер и открыл огонь. Вокруг нас, поднимая фонтаны брызг, падают снаряды. На катере повреждено рулевое управление, на баркасе разбиты весла. Нам пришлось рубить буксир.
Без мотора, без весел баркас движется к острову Рахмансари. Гребли кто чем мог — обрубком весла, прикладом. Помог нам и импровизированный парус, сделанный из плащ-палатки.
Вблизи берега баркас наскочил на камни. Раздумывать было некогда. Я бросился в воду, моряки — за мной. На острове уже шел бой.
На берегу нас встретил старшина роты Л. Пиковский. Рассредоточившись и соблюдая меры маскировки, наша группа направилась вслед за ним. В пути узнаём последние новости. Выбрав момент, когда наши корабли ушли под Шлиссельбург, противник сильным огнем береговых батарей подавил оборону в северо-западной части острова и высадил десант, который продвигается в глубину нашей обороны. Старшина Пиковский показал нам трупы наших матросов, замученных фашистами. На груди и спинах моряков изверги вырезали звезды. Это были наши герои, принявшие на себя первый удар.
Командир роты Слободов, которому мы доложили о своем прибытии, обрадовался пополнению и приказал нам организовать оборону на левом фланге. Это был мой первый бой, как говорят, боевое крещение. Нод сильным огнем противника наша группа быстро заняла указанный рубеж. К этому времени противник захватил уже более половины острова.
Командование бригады приняло решительные меры для усиления гарнизона острова Рахмансари. Вскоре в северо-восточной части острова высадилась первая рота третьего батальона во главе с командиром Я. Н. Курбатовым. Для координации действий прибыли командир третьего батальона полковник И. Г. Каргин и полковой комиссар П. И. Бондаренко.
Подразделения бригады перешли в наступление. Наша группа по приказу наступала в центре. Натиск моряков был сильным. К вечеру 7 августа был очищен от противника почти весь остров. Неприятельские солдаты отчаянно сопротивлялись. Смертью храбрых пали на поле боя многие наши моряки, в том числе и полковой комиссар П. И. Бондаренко.
Особенно яростное сопротивление оказывала группа фашистов, засевшая на возвышенности, господствовавшей над равниной. Мы медленно продвигались к этой высотке. Пулеметчики П. И. Степаненко и А. Кикоть, я и мой связной М. С. Пушкин короткими бросками перебегали от рубежа к рубежу. Казалось, еще немного — и враг будет сброшен в воду.
Но сил было слишком мало. Наступавшие несли большие потери, особенно на флангах. Противник, закрепившийся на вершине сопки, поливал нас огнем. Наш пулемет неожиданно замолчал. Я бросился к нему. В это время к моим ногам упала граната. Пулеметчик Степаненко рванулся к ней, хотел, видимо, отбросить. Но взрыв опередил его. Ценой собственной жизни Степаненко спас жизнь мне и другим бойцам. Я и связной Пушкин отделались легкими ранениями.
Полковник Каргин через связного Перельштейна передал приказание — срочно явиться на командный пункт. Мы с Пушкиным поползли на КП За пулеметом остался один Кикоть.
На командном пункте в блиндаже уже собрались командиры во главе с полковником Каргиным, чтобы обсудить положение и решить, как действовать дальше.
А положение наше было тяжелым. Мы понесли большие потери. Рация у нас вышла из строя. Связь со штабом бригады нарушилась. Раненые в блиндаже истекали кровью. Медперсонала и медикаментов не хватало. Кончилась вода. Продовольствие и боеприпасы — на исходе. Фашисты же все время наращивали силы.
Противник не прекращал обстрел. Зажигательные пули воспламеняли сухие ветки на деревьях. Когда загорелась ель и бойцы бросились тушить ее шинелями, вражеские автоматчики открыли по смельчакам сильный огонь.
В этот трудный момент много выдержки и находчивости проявил старший политрук Заикин. По его распоряжению я направился на левый фланг, где встретил своего пулеметчика Кикотя, бойца Молоткова, остававшегося за командира отделения комсорга Коровина, матроса Карабанова и других. Мы собрали немного патронов, гранат и другого оружия и стали укреплять оборону.
По инициативе Заикина были посланы два бойца с донесением в штаб бригады. Но по пути к берегу они оба были убиты.
Весь день 8 сентября нам не давали покоя вражеские снайперы — «кукушки».
Кроме того, противник вел сильный огонь из минометов. Наши ряды редели. Экономя патроны, мы стреляли только наверняка.
Из всех наших подразделении оставалось в строю всего 25 человек, в том числе три командира: комбат полковник Каргин, старшин политрук Заикин и я. В блиндаже находилось около 60 раненых. Мы были окружены на маленьком клочке земли у бухточки. С нашей стороны была предпринята еще одна попытка связаться со штабом бригады, но посланные бойцы Владимир Смоляков и Павел Вишняков, как и первые два, погибли.
9 сентября, как только рассвело, противник вновь открыл сильный огонь. Мы стреляли лишь по видимым целям. Так продолжалось до 15 часов. Затем стрельба прекратилась, и мы услышали на русском языке:
Слушайте все, оставшиеся в живых! Политруков, коммунистов и комсомольцев уничтожьте сами. Командирам и всем остальным жизнь будет сохранена. Через сорок минут, если не сдадитесь в плен, всех будем полосовать и всем вырезать звезды.
Это был ультиматум. Без малейшего промедления я громко подал команду:
- Рота, приготовиться к атаке! Зарядить пулеметы, примкнуть штыки! Гранаты к бою!
Напряжение нарастало. Оставалось пять... две... одна минута. Тишина...
Со стороны противника опять крикнули:
- Если через тридцать минут не сдадитесь, все будете уничтожены!
Полковник Каргин приказал мне еще раз сделать попытку прорваться к штабу бригады. Старший политрук Заикин проинструктировал меня, сообщив наши условные сигналы. Я попросил, чтобы меня сопровождал связной Перельштейн. Получив «добро», приступил к исполнению приказа.
С острова Рахмансари еще никто не смог выбраться. Вся береговая линия простреливалась. Но выбора не было. Мы осторожно поползли к берегу. Светила луна, строчили пулеметы противника. Казалось, конца не будет этому страшному, опасному пути. Лишь после того, как, передвигаясь по-пластунски меж камней, достигаю воды и вижу финскую лодку, сердце начинает биться спокойнее. Каской вычерпываю воду. Перельштейн нашел два коротких весла, и мы отчалили. Вдруг из-за камней выскользнули фигуры. Я инстинктивно схватился за пистолет. К счастью, это были свои — старший политрук Заикин, раненый начальник связи батальона лейтенант Шипов и радист Баля.
С трудом мы разместились на маленькой лодчонке и налегли на весла. Перед самым рассветом противник нас обнаружил. Нахлестом стеганула пулеметная очередь. Борт лодки был пробит в нескольких местах. Спаслись мы благодаря туману. Фашисты потеряли шлюпку из виду и били наугад.
Я греб изо всех сил. Стер руки в кровь, но передать весло другому не мог: малейшее неосторожное движение— и лодка погрузилась бы в воду. Отойдя на довольно большое расстояние от острова, мы, как условились с командиром батальона, дали три трассирующих выстрела. Это означало: «Ушли к своим!»
Вдруг откуда ни возьмись на нас полным ходом устремился неизвестный катер. «Неужели конец? » — подумал каждый из нас. Решили биться до последнего. В носовой части катера пулеметчик уже разворачивал свою технику. Мы приготовили гранаты.
Метрах в пятидесяти катер остановился, и в мегафон прозвучала русская речь:
- Кто такие?
- Свои!
Радости нашей не было предела. Матросы помогли нам взобраться на борт катера. Он взял курс на остров Валаам и дал полный ход. Это было 10 сентября.
На катере я сразу же уснул как убитый. Уже на Валааме со мной беседовал командир 4-й отдельной бригады морской пехоты генерал-майор Б. П. Ненашев.
Отпуская меня, комбриг сказал:
- Вы свое задание выполнили.
Но меня не покидало угнетающее чувство: что же будет с оставшимися на острове?..
Над Ленинградом нависла смертельная опасность. Наша бригада шла на помощь осажденному городу. В ночь на 19 сентября я на корабле «Конструктор» вместе со штабом бригады отбыл в Осиновец. Здесь получил назначение — командиром маршевой роты. Затем был командиром второй роты третьего батальона 4-й бригады морской пехоты, с которой в ночь на 25 сентября, переправившись на левый берег Невы, воевал на знаменитом Невском «пятачке».
Все защитники острова Рахмансари дрались до последнего. Как сообщалось в сводке Совинформбюро, враг потерял там более 800 солдат и офицеров