Парафило
Терентий
Михайлович

Продолжение традиций

Ю. К. Водолазко, капитан 1-го ранга

Все мы, моряки Великой Отечественной войны, помним песню-марш, звучащую громко и гордо:

Морская гвардия идет уверенно,
Любой опасности глядит она в глаза.
В боях испытана, в огне проверена,
Морская гвардия, для недругов гроза...
Традиции морской гвардии живы и поныне...
Уже были открыты носовые ворота флагманского десантного корабля — и у самой аппарели взревели моторы готовых ринуться в кипящую волнами свинцово- серую воду танков балтийской морской пехоты, когда по корабельной трансляции раздался знакомый мотив песни-марша. И сразу началось: офицер-танкист
Н. А. Баранов дал сигнал, почти тут же двигатель на головной машине перешел на более высокие ноты, вспыхнула сигнальная лампа, показывающая, что аппарель готова, и бронированная машина, чуть дрогнув, пошла вперед. На какой-то миг мне показалось, что она нырнула в пучину, из которой ей не выбраться. Но нет, все было как надо — машина уверенно шла к берегу и пушка ее уже разворачивалась на какой-то береговой ориентир. Сверкнуло пламя, и первый снаряд пошел, вспарывая тугой воздух над морем, к далекому берегу.
А в воду уже сошел следующий танк, за ним еще... В этот миг кто-то подал мне бинокль. Теперь я видел отчетливо, как, стреляя из орудий, выходят на берег плавающие танки, как развертываются они для атаки.
Вот появились в полосе прибоя плавающие бронетранспортеры...
- Ну как, Юрий Константинович? — спросил меня офицер-политработник из соединения десантных кораблей.
Впечатляет, — ответил я первым пришедшим на ум словом.
Конечно, впечатляло то, как все было отработано: как быстро соскользнули в воду танки, как управляли своими машинами водители.
После того как корабль разгрузился, выпустив в воду десятки боевых машин, палуба поднялась высоко над волнами и нам отлично было видно все происходящее на берегу. А корабли, помогая огнем десанту, снимались и уходили. Снимался и наш.
В каюткомпании, куда я спустился с палубы, на переборке висела картина. Точнее говоря, копия с известной картины «Десант черноморцев». Я сел на диван и стал рассматривать ее. На память приходили дела давно минувших дней. Десант, который изобразил художник, был мне хорошо знаком. Картина точно и правдиво передавала и колорит, и чувства, и самую суть жизни морских пехотинцев времен Великой Отечественной.
Как мы тогда высаживались? С торпедных катеров, с «морских охотников». С тендеров или сейнеров. Зачастую со шлюпок, как на картине. И тяжелое оружие на руках волокли к берегу: нечасто высадочные средства подходили вплотную к суше, а плавающей техники тогда еще не было. Не было и специальных высадочных средств, хотя бы напоминающих современные.
Сегодня морские пехотинцы учатся. И то, что мне довелось наблюдать с корабля, было лишь небольшим эпизодом их боевой учебы, подводящим итог немалой работы, немалых усилий каждого матроса, сержанта. И конечно, офицеров всех рангов, строевых командиров и политработников. Всего личного состава гвардейской части морской пехоты дважды Краснознаменного Балтийского флота.
Мне довелось увидеть лишь некоторые моменты нелегкой учебы морских пехотинцев, — наше пребывание в части было ограничено. Но и за это сравнительно короткое время можно было понять, в чем залог успехов гвардейцев морской пехоты.
Главное в том, что каждый советский морской пехотинец— горячий патриот своей Родины, каждый чувствует личную ответственность за успех великого дела строительства коммунизма, за защиту этого дела от агрессивных посягательств империализма. «Все, что создано народом, должно быть надежно защищено! » — вот в чем глубокий смысл их ратного труда. И это, прежде всего, роднит их с морскими пехотинцами Великой Отечественной войны, которые стояли насмерть, защищая завоевания Октября.
Говорят: «Новые времена — новые песни». Быть может, бой тоже можно сравнить с песней: печальной, лебединой, победной — в годы войны мне пришлось услышать их все... Но и в новые времена обязательно сохраняются лучшие традиции, и сегодня мы с полным правом можем заявить: традиции морской пехоты живут, свято сохраняются и приумножаются новым поколением бойцов.
Конечно, боевые учения — не настоящий бой. Но я наблюдал, как готовятся к грядущим боям морские пехотинцы семидесятых годов.
Все началось с танкодрома. Здесь я познакомился с молодым офицером, гвардии лейтенантом Евгением Самойловым—он что-то объяснял молодым — чуть моложе своего командира по возрасту — матросам.
— Танк не страшен умелому воину, — говорил гвардии лейтенант. — Не страшен, если воин окопался, как положено: танк будет «утюжить» окоп, но максимум чуть присыплет землей. А потом—отряхнулся, собрался и... В классе мы изучали наиболее уязвимые места.
Лейтенант еще что-то рассказывал своим воспитанникам, а я, грешным делом, подумал, что толку после такого рассказа будет не очень-то много. И как-то не уловил, что он еще там говорил. Но вдруг вдали показались танки. На огромной скорости мчались они по неровному полю танкодрома, стреляя из пушек. Потом исчезли в лощине и появились на пригорке, вытянулись в линию и буквально перелетели через легкий мостик. И вот они перед нами.
Я глянул на гвардии лейтенанта и не узнал его: в глазах офицера появился блеск, какой мне приходилось видеть лишь в бою настоящем. Он повернулся к своим матросам и что-то коротко скомандовал. Матросы остались стоять на месте, офицер пошел вперед. Он передвигался короткими перебежками, падая и откатываясь в сторону, и вдруг исчез. «Окоп! »— успел сообразить я.
И вот прямо над тем местом, где «пропал» офицер, вырос танк. Он чуть вздыбился на подъеме, потом сбавил ход и круто развернулся. Я взглянул на стоявших почти рядом со мной матросов. Лица их были бледны, дыхание учащено. Их взгляды впились в одну точку — туда, где под танком лежал сейчас их командир. А танк замер и рванулся вперед. И буквально в то же мгновение все мы увидели, как из окопа по пояс высунулся человек, коротко взмахнул рукой. Миг — и на броне грозной машины, в том месте, где находятся жалюзи двигателя, вспыхнуло пламя взрыва.
— У кого есть вопросы? — спросил своих воспитанников гвардии лейтенант. — Если вопросов нет, делай, как я! —-И он отделил из строя троих.
Мне подумалось, что эти ребята, по-видимому, лучше всех во взводе усвоили подготовительную часть этого нелегкого, во всех аспектах, упражнения, если офицер первым доверил им выполнять его. И действительно, каждый из этих троих получил «зачет», хотя среди остальных некоторые не смогли с первого раза достаточно точно метнуть гранату или получили от своего строгого командира замечания, не дававшие право на этот самый «зачет». Пришлось им «идти под танк» повторно.
И еще один зачет наблюдал я в тот день, тоже на мужество и умение. На высокую мачту по крутому трапу поднимались морские пехотинцы для того, чтобы спуститься вниз по тонкому стальному тросу. Спуститься, точнее, соскользнуть при помощи нехитрого приспособления, которые матросы зовут коротко: «держалка». Соскользнуть не в спортивном костюме, а в полной выкладке: с автоматом, каской на голове, запасными магазинами и гранатами на поясе. Причем надо приземлиться в определенной точке, чтобы сразу вступить в «бой», проимитировав очередь из автомата и вполне реально бросив точно в цель учебную гранату — на расстояние, достаточное для получения спортивного разряда, выше третьего. Уже одно это говорит об уровне и мере подготовки каждого матроса к данному зачету.
О времени говорить не приходится: двумя годами определен срок службы в морской пехоте. Поэтому на подготовку и отработку комплекса мероприятий по каждому из зачетов отводится минимум, при максимальной нагрузке на каждого матроса, сержанта и офицера,
Кроме этих зачетов, каждый должен получить таковой и но морской подготовке, и по стрелковой, и но парашютной, и по защите от оружия массового поражения, и по тактической, по строевой, по политической и... многим другим видам, рассказывать о которых сегодня еще рано, но без которых нет бойца морской пехоты.
Много трудностей, много испытаний и даже опасностей ждет морских пехотинцев за два года службы, но самое нелегкое, наверное, — испытание океаном.
Служат парни на Балтике, а в плавание выходят... Ну, помните, как в песне:
Гвардейцы воюют на юге И возле полярных широт.
Не страшны им штормы и вьюги,
Не страшен им дальний поход.
Конечно, сейчас, в мирные дни, они не воюют. Сейчас учатся. Учатся преодолевать тяготы морской службы и на юге, и возле полярных широт.
... Это случилось во время больших маневров Военно- Морского Флота под кодовым названием «Океан». Соединение десантных кораблей и кораблей поддержки дважды Краснознаменного Балтийского флота держало курс на север.
В те апрельские дни не на шутку разгулялся Атлантический океан. Тяжелые соленые волны перекатывались через палубы, оседая на надстройках ледяным панцирем. Качало жестоко. И вдруг... «На корабле имеется случай острого аппендицита. Необходимо срочное оперативное вмешательство... » — телеграмма такого содержания легла на стол флагмана.
Что требуется для операции?
Встать носом к волне, чтобы меньше качало.
Соединение может изменить курс не более чем на час.
А в лазарете в это время ждал начала операции молодой матрос. Из разговора, происходившего между санинструктором и санитаром, он узнал, что из-за него корабли собираются менять курс и даже может быть перенесено время начала высадки десанта.
Ребята, скажите доктору, что я согласен оперироваться и на качке. Ведь на маневрах, как на войне!
Начальник медслужбы доложил свои соображения по этому поводу на флагманский корабль.
А вы, как врач, понимаете, какую ответственность берете на себя? Если понимаете, оперируйте! — последовал приказ.
Сложная операция прошла успешно. Корабли были в назначенном месте вовремя, они не свернули с курса ни на минуту.
Скажут, мелочь, штрих. Да, штрих. Но в нем образ нашего, советского человека. Матроса морской пехоты. Врача-офицера. Матросов десантного корабля. Людей, понимающих свой долг.
Корабли подходили к точке высадки. Вдали белели снегом сопки. Сопки, видевшие морскую пехоту Великой Отечественной...
Сейчас над десантными кораблями проносились самолеты самых разных типов: вверху, за облаками, угадывались по гулу турбин, моментами перекрывавших своим ревом штормовое море, мощные стратегические бомбардировщики, вплотную к бушующим волнам жались истребители-бомбардировщики. А далеко у горизонта маячили боевые корабли. С нашей палубы были видны вспышки их залпов, и на не столь уж далеком берегу вставали султаны взрывов бомб и снарядов.
Вскоре первые плавающие танки и бронетранспортеры сошли с аппарелей. И вот — берег. Нелегкий, крутой и скользкий ото льда. Он встретил морских пехотинцев шквалом огня. Но на то и существует морская пехота, чтобы атаковать с моря, под огнем. Здесь каждый боец — рыцарь без страха и упрека. И поэтому нет преград для морских пехотинцев семидесятых, как не было их для морских пехотинцев сороковых. Неудержим порыв, все расширяется плацдарм на берегу. Завязывается бой в глубине обороны. Вперед и вперед идет морская пехота.
Моряки продвигались по глубокому снегу. Позади уже остались километры нелегкого пути. Но надо еще преодолеть высокую сопку и за ней занять опорный пункт «противника»... Казалось, уже нет сил у бойцов. И тогда командир взвода гвардии старший лейтенант Анатолий Ковтуненко принял решение перед решительным броском сделать небольшой привал. Подкрепиться из НЗ. Перекурить. Но главное — поговорить со своими подчиненными, подбодрить их.
Матросы! Мы идем сейчас по тем местам, где в годы Великой Отечественной войны сражались, стояли насмерть и били фашистов морские пехотинцы двенадцатой бригады морской пехоты под командованием генерал-майора В. В. Рассохина. Здесь сражались герои Сивков и Кисляков, здесь проходили по тылам гитлеровцев разведчики дважды Героя Советского Союза Виктора Леонова. Мы сыны их и внуки. Нам идти за героями, нам идти дальше...
Стремительным был порыв морских пехотинцев. Вслед за взводом гвардии старшего лейтенанта А. Н. Ковтуненко пошли в атаку другие подразделения морской пехоты. Опорный пункт «противника» был взят. Задача была выполнена.
... Субботним вечером морские пехотинцы смотрели кинофильм в клубе своей части. Зал был заполнен до отказа. Вдруг погас экран, зажегся свет и прозвучал строгий голос дежурного:
— Боевая тревога!
И последовали распоряжения, команды, условные сигналы.
Менее чем через минуту клуб был пуст...
Первыми выбыли на выполнение задания подчиненные гвардии лейтенанта Николая Дворкина.
Когда к намеченному для высадки берегу пришло подразделение первого броска — я шел с ними, находясь на одном из многочисленных десантных кораблей. И наблюдал, как собрал вокруг себя подчиненных гвардии лейтенант Николай Жеребцов и как давал им последние наставления по работе на берегу. Мне подумалось, что у молодого офицера каждый из его подчиненных многому может научиться: только в этом году под его руководством было обезврежено почти 10 тысяч взрывоопасных предметов, и среди них вполне реальные бомбы, мины и снаряды. 3300 артиллерийских снарядов обнаружили при земляных работах невдалеке от того самого причала, от которого мы отходили несколько часов назад. Они остались еще со времен минувшей войны — и каждый из них мог взорваться и унести много жизней. В первую очередь, жизни тех, кто раскапывал над ними землю, кто вывозил их и уничтожал, — гвардии лейтенанта Николая Жеребцова и его подчиненных: гвардии старшего матроса Николая Тарасова, гвардии матроса Александра Андреева и гвардии младшего сержанта Витаутаса Плечувайтиса — молодых ребят, комсомольцев, патриотов своей Родины.
Эхо войны прозвучало тогда далеко от причалов, далеко за городом.
А сейчас взрывы гремели рядом — в воде и на берегу, — саперы уничтожали противодесантные заграждения. «Условный» противник вполне реально противодействовал морским пехотинцам в выполнении их задач. И не устоять бы саперам, не выполнить своей задачи, если бы рядом с ними, плечом к плечу, на берег не высадились гвардейцы-моряки, с ходу вступившие в «бой» с «противником».
— Товарищ капитан первого ранга, — передо мной появился небольшого роста матрос; четким движением руки он взял под козырек, — разрешите вручить пакет.
Я вскрыл конверт. В нем было предписание: «Далее вам надлежит следовать в составе танкового подразделения— им командует офицер Баранов — в качестве посредника».
Итак, опять вместе с Барановым. Я неплохо знал этого офицера, награжденного в мирные дни орденом Красной Звезды. Сейчас мне предстояло идти к нему.
По договоренности с Н. А. Барановым занимаю место в плавающем танке — экипажу пришлось потесниться. Конечно же, я представлял, какие трудности придется испытать мне, какую дополнительную нагрузку дам экипажу.
От уреза воды, где взяли меня танкисты, мы помчались сперва по пологому берегу. Затем я почувствовал, что почти лежу на спине, — столь крут и высок был уступ, которым берег обрывался. Но танк сравнительно легко одолел его и, взбивая гусеницами песок уходящих в глубь земли, покрытых редкими соснами дюн, рванулся вперед.
«Бой» продолжался час, другой, третий. С синего безоблачного неба светило жаркое солнце, оно раскаляло броню, и пот застилал наши лица. От частых выстрелов пушки в танке стоял запах пороха, а тут еще пришло сообщение о применении «противником» оружия массового поражения и пришлось использовать средства защиты...
Наконец «противник» выбит из всех своих опорных пунктов. Освобожден крупный населенный пункт. Сняты ограничения, обусловленные применением оружия массового поражения. Для всех нас это, между прочим, значит, что можно пообедать. В сосновый бор, под деревьями которого танкисты замаскировали свои машины, быстро пришла походная кухня. Потянуло флотским борщом. Мне тоже был выделен котелок. Я сидел рядом с Барановым и своим старым знакомым Николаем Семеновичем Нестеренко — одним из политработников части, офицером, прошедшим нелегкий путь Великой Отечественной и награжденным многими боевыми наградами.
— Мы считали так, — медленно говорил Николай Семенович, — каждый пошел на войну, чтобы, если потребуется, отдать жизнь за Родину. Конечно, это почетно — отдать. Отдать, когда нужно. Как Александр Матросов, как Юрий Смирнов. Как балтийский морской пехотинец Евгений Никонов. Но ведь главное не в том, чтобы погибнуть, хотя бы с честью. Главное — победить! И тут тоже нужны и вера в правоту своего дела, и преданность Родине, и высокое воинское мастерство...
Через несколько часов я вновь был на побережье, где высаживался вместе с саперами гвардии лейтенанта Н. Н. Жеребцова. Места этого было не узнать: один за другим к берегу подходили десантные корабли и с них сползали на прибрежную отмель боевые машины, которые мы и сегодня, по старой памяти, зовем ласковым именем, данным им в годы войны, — «катюши», хотя они имеют другое название. Выгружались зенитные установки на гусеничном ходу — готовый к ведению огня расчет на каждой. И разные другие — тоже на гусеничном, почти танки. Вездеходы тащили на буксире тяжелые минометы. Новые группы плавающих бронетранспортеров выходили на берег.
Вдоль берега тут и там стояли матросы в белых касках —они регулировали движение. Работы у каждого регулировщика много, ничуть не меньше, чем у милиционера, стоящего на перекрестке в центральной части большого города...
Развертывалось дальнейшее наступление морской пехоты на позиции «противника».
Во многих дальних походах побывали морские пехотинцы Балтики. Во многих учениях и маневрах участвовали они: на «Океане» высаживались в тылу «противника». Плечом к плечу вместе со своими братьями по оружию — морскими пехотинцами Германской Демократической Республики и Народной Польши — «дрались» на Одре и Ниссе, на учениях, носящих поистине символическое название — «Братство по оружию». На многих других, о которых в средствах массовой информации сообщалось двумя-тремя строчками...
И везде советские морские пехотинцы показывали себя людьми, достойными своего Отечества, народа, строящего коммунизм. Нередко приходится им ступать и на землю, лежащую далеко за пределами нашей Родины. И всюду, в любой стране наш моряк ведет себя так, как подобает посланцу великой социалистической державы — гордо несет имя советского матроса и советского человека. Именно так несли это имя морские пехотинцы Великой Отечественной войны, ступая на землю народов, освобожденных ими от фашизма. И это тоже одна из многих хороших традиций, по которым живут сегодня дважды Краснознаменная Балтика, морские пехотинцы семидесятых годов.
И еще об одном хочется рассказать сегодня. По старой традиции, каждый год встречаются морские пехотинцы Великой Отечественной и современные гвардейцы. Молодые матросы и офицеры рапортуют об успехах в боевой и политической подготовке, о том, как они хранят традиции своих предшественников.
Ветераны вспоминают войну. Среди них многие из тех, о ком не раз упоминалось на страницах книги, которую Вы, уважаемый читатель, заканчиваете читать. Сейчас они в запасе, заняты мирным трудом. Но не забыты годы боевые, живы многие герои, и поэтому трудно, наверное, найти более внимательных слушателей нам, ветеранам, чем гвардейцы-десантники. С нескрываемым восхищением, стараясь не пропустить ни одного слова, слушают они рассказы о героизме моряков сороковых годов.
Слушают и клянутся быть достойными славных подвигов отцов своих и дедов. Клянутся перед лицом ветеранов, что, если потребует Родина, не пожалеют сил своих, а нужно будет — и самой жизни для того, чтобы с честью выполнить свой долг.
Бережно, как святую реликвию, хранят морские пехотинцы Балтики нагрудный знак «Морская пехота», который как эстафету вручили им ветераны героических матросских десантов Отечественной войны. Хранят и приумножают традиции. И советские люди могут быть спокойны: эстафета боевой славы передана в надежные руки!
В надежные... Но лучше скажет песня. Все та же старая, но не стареющая песня-марш «Морская гвардия».
И слава о подвигах флота,
О гвардии нашей морской,
Останется в сердце народном,
В душе благодарной людской.
«Морская гвардия идет уверенно! » — верно и в семидесятые годы тоже.