За Таллин
А П. Шустиков - майор, командир сводного взвода 1-го батальона
23 июня 1941 г. 1-й батальон морской пехоты под командованием комбата М. Е.
Мисюры получил приказ занять оборону по северо-восточному берегу полуострова Суурупи, не допуская высадки десантов противника западнее Таллинна и базы флота.
Батальон занял указанный район обороны, выставил посты наблюдения. Здесь мы находились до 8 июля 1941 г. Но угроза над Таллинном и базой флота нависла не с моря, как предполагалось, а с суши. 1-й батальон морской пехоты получил приказ занять рубеж обороны по берегу р. Ряэскюла.
С 10 июля по 20 августа мы строили оборону, усовершенствовали старые окопы, оставшиеся от первой мировой войны.
22 августа южнее р. Кейла на Пярнусском шоссе шел сильный бой, хорошо была слышна артиллерийская канонада и стрельба станковых пулеметов. Это отряд
И. Г. Костикова прорывался из окружения. Он имел задачу прикрыть правый фланг 10-го ск 8-й армии.
Утром 23 августа остатки отряда выходили из окружения мелкими группами. Стало известно, что геройски погиб командир отряда полковник
И. Г. Костиков.
Утром 24 августа на шоссе Пярну-Таллинн появились немецкие мотоциклисты, они ехали на большой скорости и вели огонь на ходу.
Пулеметный взвод пулеметной роты лейтенанта М. К. Чабоненко подпустил мотоциклистов на близкое расстоя-ние и изо всех пулеметов открыл по ним сильный огонь. Много врагов было уничтожено.
Примерно через полтора часа на дороге показались бронетранспортеры с пехотой в сопровождении танков. Морские пехотинцы 1-го батальона не подавали признаков жизни и только когда немцы вышли из бронетранспортеров и были на расстоянии 400 метров, моряки 2-й роты М. П. Шлейко, пулеметный взвод лейтенанта М. К. Чабоненко и батарея 45-миллиметровых орудий лейтенанта Володина открыли огонь. Немецкие автоматчики, бронетранспортеры и танки были вынуждены укрыться в соседнем лесу.
Особенно тяжелые кровопролитные бои происходили 25 и 26 августа. В эти дни морские пехотинцы отражали по 7-8 атак противника.
В боях при отражении атаки противника был тяжело ранен командир пулеметного взвода М. К. Чабоненко. Его заменил командир роты капитан
Мальгинов. Когда были убиты первый и второй номер пулеметного расчета, за пулемет лег сам командир роты, он сражался до тех пор, пока его не настигла смерть.
В ночь с 26 на 27 августа и весь следующий день 1-я и 2-я роты сдерживали наступление противника на пригород Таллинна Нымме. Затем они отошли на посадку в Минную гавань.
Наш взвод на новом рубеже в районе КП батальона оборонялся до вечера 27 августа. Примерно в 23 часа мы получили приказ следовать
для посадки на корабли в Купеческую гавань. Когда мы прибыли в гавань, там все вокруг горело.
На пристани кораблей не оказалось. Мы пошли к заливу Копли, где кораблей также не было. Тут начали раздаваться призывы вернуться
в город и вести уличные бои. Некоторые командиры советовали идти на прорыв и пробираться берегом. У командира роты связи Ф. К.
Лаврушко была карта, и я предложил ему пойти берегом. Он назвал меня «шальным». Встретили комбата М. Е.
Мисюру, начальника штаба А. С. Яковлева, батальонного комиссара Бердникова, политрука
батареи 45-миллиметровых орудий Прищепу, командира взвода связи лейтенанта
Истомина, «особиста» Криворучко, сверхсрочника П.
Марковского и многих других воинов бригады. Командир 1-го батальона капитан М. Е.
Мисюра
заявил, что если не удастся эвакуироваться морем, пойдем в псковские леса партизанить.
Об эвакуации советских войск из Таллинна морем в конце августа 1941 года написано уже немало. А вот о выходе оставшихся войск по
суше в направлении Нарвы и Ленинграда известно лишь кое-что. Лично мне пришлось пробиваться из Таллинна на восток по суше.
...Итак, мы стали собирать людей для прорыва берегом. Набралось около 300 человек из различных частей. Вышли из города к лесу. С
малыми потерями преодолели болото и начали разбиваться на отдельные группы.
На другой стороне поля, в лесу, южнее Саку, мы заметили большую группу красноармейцев - по форме определили, что это свои. Они шли
строго на юг. Ползком и перебежками мы преодолели поле и присоединились к ним. Вначале красноармейцы не хотели нас принимать - они
из Кронштадтского 31-го караульного батальона, охранявшего тылы флота в Таллинне. Некоторые узнали меня по службе в Кронштадте.
Командовал ими старший лейтенант Яковлев, политруком был Крылов.
Я собрал своих людей, предупредил о необходимости соблюдения порядка и дисциплины. Двинулись вместе. У кронштадтцев были карта и
компас. Продолжили движение строго на юг. Лесами и болотами вышли за черту линии обороны Таллинна и повернули на восток.
Возле завода в Саку мы остановились в лесу, так как по дороге ехал немецкий патруль. Пропустив его, мы вы-шли из леса и кустарника.
Дальше было идти нельзя - в небе висел аэростат, а впереди было чистое поле. Вернувшись из разведки, я доложил, что в нашу сторону по
дороге идут три автобуса и грузовые машины.
Во время дневной разведки я с тремя матросами встретил пять пограничников и одного из нашей бригады - краснофлотца Кочкина. Погода
была пасмурная. Моросил дождь. Все промокли. Продолжать движение таким большим отрядом было небезопасно, нас заметили и обстреляли.
После этого случая отряд разбился на три группы примерно по 100-120 человек. Начальником разведки назначили меня. Я подобрал себе 15
человек. Среди них были Шевченко, Халуев, Ярославцев и пограничники, которых я встретил по пути.
Перешли дорогу. Разведчики залегли и увидели несколько немецких автомашин, идущих из Таллинна на юг. Мы устроили засаду, открыли огонь
и подбили впереди идущую машину, которая свалилась в кювет. Из третьего грузовика, покрытого брезентом, выскочили немцы и открыли
ответный огонь. Мы, отстреливаясь, углубились в лес. Идти было трудно, все устали. В глубине леса сделали привал. В сторону Ленинграда
из Таллинна шли войска врага, и мы решили двигаться только в ночное время. Пересекли еще одно шоссе Тапа - Пайде. Нас везде
преследовали кайтселиты (эстонские националисты). По хуторам встречали и провожали огнем. С большими трудностями приходилось
добывать скудное питание. После десятидневного блуждания по лесам и болотам, в 20 километрах южнее города Тапа, остановились
в лесу на привал, выставили часовых. У матроса Шевченко на ближайшем хуторе жили родители, и мы достали там немного продуктов.
Но по дороге навстречу нам выскочил человек с винтовкой, которого Халуев застрелил. Это нас и выдало. Не успели поесть, вернувшись
в лес, как часовые сообщили, что к хутору подходят колонны немцев. Мы объявили боевую тревогу и заняли оборону. Красноармейцы,
которые без ведома командования остались на хуторе, стали выбегать из домов, и попали под обстрел. По приближающимся немцам и мы
открыли огонь. Бой длился более часа, немцы отошли. Командир отряда Н. А. Яковлев и политрук Крылов начали прочесывать лес,
обнаружили отдельный дом, в доме никого не было, но по окуркам, валяющимся на полу, можно было определить, что здесь обитало 6
человек. Мы начали отходить. Из наших бойцов двое оказались ранены. Один из них смертельно.
Несколько часов шли ночью на восток. Усталые и голодные сделали в лесу привал. Я с Ярославцевым, Шлыковым и другим пошел на разведку.
Мы обнаружили на небольшой поляне хутор из трех домов. Он казался пустым, но внезапно из всех окон был открыт огонь. Мы залегли и
ответили тем же. За большим камнем занимал свою позицию красноармеец Шлыков. Он был убит. Мы взяли его комсомольский билет и
возвратились к себе в отряд без каких-либо продуктов.
С тяжелым сердцем двинулись дальше. Пересекли железную дорогу Tana-Тарту, спустились вниз к речке, и здесь нас снова обстреляли.
Мы потеряли еще несколько своих товарищей. Возле очередного хутора в 30-35 км южнее Раквере в лесу сделали привал. Яковлев, Крылов
и еще несколько красноармейцев ушла за продуктами. Я остался на привале. Примерно через полчаса прибегает раненный в руку сержант
из боевого охранения и докладывает, что в домах засела группа полицаев. Через несколько минут, со всех сторон, по нам был открыт
такой сильный огонь, что нельзя было поднять головы. Я со своей группой выполз на опушку леса, но мы попали под сильный автоматный
и пулеметный огонь, были вынуждены вернуться в лес и взять еще два отделения, с которыми окружили хутор из четырех домов. Оттуда по
нам велся огонь. Мы забросали дома гранатами. В одном доме оказались два убитых полицая. Остальные, видимо, скрылись в лесу. Мы
забрали перевязочный материал и кое-что из продуктов, хлеб, сало, картофель. Все это пополнило общий котел отряда.
Когда возвратились Яковлев и Крылов с группой красноармейцев, начали отходить. Мы все дальше удалялись в лес от Таллинна на восток.
Случайно вышли на место бывшей стоянки нашей воинской части, которая оставила несколько мешков сухарей, муки, крупы и других
продуктов. Мы подкрепились и хорошо отдохнули. К несчастью, большинство бойцов отряда были слабы и больны. У многих начались
мучительные боли в животе. Приходилось делать частые остановки на отдых. Разведчика доложили, что они видели эшелон с немецкими
солдатами, которых везли на Ленинградский фронт. Было мучительно больно и обидно, что мы бессильны.
Многие натерли ноги, на пятках потрескалась кожа. Поскольку у нас не было лекарств, мы прибегли к народным средствам. Мяли ольховые
листья и обкладывали прелые места ног. Стало легче. Раны одубели. У Яковлева положение было хуже. Его пятки потрескались до кости.
Но и ему это лечение помогло. При очередной остановке на хуторе хозяин одного из домов нас немного подкормил. После небольшого отдыха
мы двинулись снова в путь - по бездорожью, лесами. Утром опять вышли к небольшому хутору, бросились по домам. С группой красноармейцев
пошла женщина - военврач 3 ранга. Она шла с нами от самого Таллинна. В отряд возвратились все, кроме врача. Ярославцев и еще двое
бросились ее разыскивать, но хутор уже занял отряд вооруженных немцев. Мы поспешно отошли.
В чистом поле юго-восточнее Раквере мы попали под ураганный огонь. Залегли, открыли ответный. Появились раненые и убитые. Я с
разведчиками держал оборону на опушке леса. К нам отходили раненые красноармейцы, которые сказали, что отряд разбит. Политрук
Крылов был тяжело ранен, у матроса Халуева на руке оторваны три пальца.
После тяжелого боя в отряде из 300 осталось примерно 60 человек. Погиб уполномоченный особого отдела караульного батальона
Марченко, который вел журнал боевых действий. Решили оставшихся товарищей разделить на группы по 20 человек. Со мной пошли 18
человек в направлении Нарвы, группа во главе с Ярославцевым и Бубликом на юге вышла к озеру Селигер. Группа старшего лейтенанта
Яковлева была разбита. Сам Яковлев, хотя тоже был ранен, остался жив и долгое время проживал в Ленинграде.
После этого боя, принесшего нам большие потери, утрату карты и журнала боевых действий, мы были вынуждены в ближайшей деревне
оставить 8 раненых - политрука Крылова и семерых бойцов.
По пути на восток потеряли еще несколько человек. Нас осталось 13 человек, а когда подошли к реке Нарова, нас было 12 человек,
в том числе присоединившиеся к нам два политрука и один солдат пограничник.
При ночном форсировании реки Наровы были ранены еще несколько человек, в том числе краснофлотец Кочкин из нашей бригады и
присоединившийся к нам политрук. Раненых пришлось оставить в одном из хуторов. Краснофлотец Халуев, раненный в руку, получил
новое ранение в ногу. Тем не менее, он решил идти вместе с нами дальше, сказал: «Умру, но от вас не отстану». Партбилеты убитых
и раненых товарищей находились у меня.
Нас осталось семь человек. И какая для нас была радость, когда среди ночи перешли границу Эстонии и форсировали реку Плюссу.
Переправились еще через одну реку, попали и здесь под огонь, но мы уже были на русской земле. Зашли в колхозную деревню.
Встретили дружеский прием. Впервые за 42 дня сняли сапоги и спокойно отдохнули.
И снова в путь. Перешли шоссейную дорогу Ленинград-Нарва, форсировали реку Луга. Здесь к нам, между Котлами и Кингисеппом,
присоединился инструктор политотдела нашей бригады политрук И. Д. Гончаров и с ним 8 человек, ему я и передал партбилеты
погибших товарищей.
С нами Иван Дмитриевич шел до Копорья и деревни Ломаха. Линию фронта перешли в Лопухинке, западнее Гостилиц, в Ораниенбаумском
районе Ленинградской области. Вышли на позиции 5-й бригады морской пехоты. Я вынес с собой удостоверение личности и партбилет.
Не могу не упомянуть своего друга Петра Марковского, сверхсрочника, заведующего командирской столовой. Вначале он шел вместе со
мной. А потом его группа оторвалась от нас и пошла другим путем. П.
Марковский
вывел из Таллинна 25 человек. В Ораниенбаум они пришли опухшие. В Эстонии боев не принимали, хутора обходили. Шли болотами,
лесами. После нескольких дней отдыха П.
Марковский был назначен командиром роты
и в боях под Ленинградом погиб.
После выхода из окружения я служил в Южном оборонительном районе Кронштадта начальником разведки.